Tag Archives: Любимые стихи
Роберт Бёрнс: Я Бард простой…
В советское время великий поэт Роберт Бёрнс, политизированный и перегруженный идеологическими штампами, представал этаким борцом за народное счастье, защитником угнетенных, революционером-якобинцем. За таким образом пропадал живой человек со своими пристрастиями, слабостями, ошибками, любовью к веселым застольям, вкусной еде и хорошеньким женщинам. Имея нескольких внебрачных детей, он, бывало, за свои любовные похождения сидел на скамье позора в церкви. Но Роберт Бернс не столько «ненавидел эксплуататоров и богачей», сколько любил свой народ, родную Шотландию, язык, на котором говорил его народ, красоту шотландской природы. Он воспевал деревенскую жизнь во всей ее простоте и национальной самобытности.
Дмитрий Максимов: осколки Серебряного века
Дмитрий Максимов - из числа «подпольных» поэтов, принадлежавших поколению, родившемуся в начале двадцатого века (1904), а закончил свою жизнь уже после начала перестройки – в 1987 году. Он был свидетелем крушения старой России и разрушения русской культуры. К этому поколению относился и Павел Зальцаман, и Геннадий Гор, и Андрей Егунов, и Михаил Бахтин, и Дмитрий Лихачев, и Юрий Лотман и многие другие. Прожив восемьдесят два года, Дмитрий Максимов все их посвятил изучению романтизма и символизма в русской поэзии – Лермонтову, Блоку, Белому, Брюсову, Ахматовой... Он оставался верным этой теме всю жизнь, даже в те времена, когда одно упоминание о Серебряном веке было опасно: большинство ему принадлежавших стало эмигрантами или обвиняемыми в антисоветизме, формализме,
Ты опять со мной, подруга осень…
Золотая осень не всем годится в подруги из-за начинающихся дождей и холодов, и не у всех это любимое время, но никто не может отказать ему в красоте и прелести. И хотя настроение осенью заметно остывает, постепенно замирая после душного и жаркого лета,
Андрей Егунов: осколки Серебряного века
Андрей Николаевич Егунов, писавший под псевдонимом Андрей Николев, относится, по точному определению Н. Богомолова, к числу «подземных классиков». Занимаясь научной деятельностью и переводами античных авторов, он параллельно писал прозу, поэмы и лирические стихи, никогда этого не афишируя. Его поэзия вошла в литературный оборот лишь в начале девяностых, когда поэта уже почти четверть века как не было в живых. В конце сентября 2015 года Андрею Егунову исполняется сто двадцать лет со дня рождения (1895), что является еще одним поводом вспомнить о блестящем переводчике, оригинальном писателе и поэте. Говоря об Андрее Егунове невозможно отделаться от сравнения его с Иннокентием Анненским:
Геннадий Гор: осколки Серебряного века
Имя Геннадий Гор до недавнего времени для меня было неизвестно и менее всего связано с Хармсом, Введенским, Олейниковым, Малевичем, Филоновым и вообще с культурой русского авангарда, давно похороненной физически и духовно советской властью и только иногда всплывающей из глубины лет маленькими островками и серебряными осколками в музеях и на страницах литературных журналов. Да и сам Геннадий Гор числился не по поэтической части, а в числе фантастов, которых я, честно скажу, не читаю, ну, почти не читаю, за редким исключением. И, как следует из этой загадочной истории со стихами, сам писатель боялся, что его заподозрят в любви к русскому авангарду и обэриутам, а потому прятал написанные в очень страшных обстоятельствах свои неожиданно (даже для самого себя) появившиеся стихи.
Александр Черный. Сатирический период
(Начало здесь) Александр Гликберг (Александр Черный) родился в Одессе в довольно зажиточной еврейской семье, но где не было ни любви, ни ласки. Из пятерых детей двоих назвали Сашами. Поскольку один из них был белокурым, а другой – брюнетом, то их так и звали – Саша Белый и Саша Черный. Делая позднее перевод автобиографии юмориста-сатирика Сафира, Саша Черный фактически писал о себе: "У меня не было детства! У меня не было юности! В книге моей жизни недостает этих двух золотых вступительных страниц. Детство, яркая, пестро окрашенная заглавная буква, вырвана из длинных строк моего бытия! У меня не было ни детства, ни юности... У меня не было ни именин, ни дня рожденья! У меня не было свивальника, и для меня не зажигалась елка!
Михаил Светлов: мчатся тучи…
Михаил Светлов (Шейнкман), которого мое поколение помнит по «Гренаде», сейчас кажется давно ушедшей фактурой, из другого мира и другой эпохи, когда романтика еще вдохновляла. Сегодня кого она волнует?! Волнуют совсем другие реалии, в которой романтики - ни на йоту.
Лето. Июнь
Лето, июнь. Время года, которое ассоциируется с импрессионистами. Больше, чем у них, воздуха и света, кажется, ни у кого нет. Они писали большую поэму о Свете и его тайне. Свет их объединял, делал единым братством. Солнечные шедевры импрессионистов словно сотканы из света и воздуха, укутывающих деревья, кусты, цветы, детей, женщин, воду, небо... Свет делает их таинственными и жемчужными, нежными и тихими. У импрессионистов кажется больше всего картин о лете, хотя есть и зимние пейзажи, и весенние, и осенние, но лето было их временем, праздником солнца и света.
Страстной цикл А.С.Пушкина. Из Пиндемонти
(Начало 1, 2, 3) «Из Пиндемонти» завершает Каменноостровский цикл А.С.Пушкина, написанный в 1836 году. Но оно стоит особняком от трех предыдущих, в которых ярко выражена христианская символика. Они тесно связаны со страстями Спасителя и днями страстной седмицы Великого Поста. Последнее стихотворение цикла - "Из Пиндемонти" - единственное, написанное от местоимения «я», хотя и прикрыто переводом с итальянского поэта Ипполито Пиндемонте. Здесь Александр Сергеевич выражает не только и не столько позицию итальянского поэта, сколько свою личную,
Зверята, жучки и паучки
Зверята, жучки, паучки и прочая живность в стихах советских поэтов. У первой мухи головокруженье От длительного сна: Она лежала зиму без движенья, — Теперь весна. Я говорю: — Сударыня, о небо, Как вы бледны! Не дать ли вам варенья, или хлеба, Или воды? — Благодарю, мне ничего не надо, — Она в ответ. — Я не больна, я просто очень рада, Что вижу свет.