Category Archives: Искусство
Дмитрий Максимов: осколки Серебряного века
Дмитрий Максимов - из числа «подпольных» поэтов, принадлежавших поколению, родившемуся в начале двадцатого века (1904), а закончил свою жизнь уже после начала перестройки – в 1987 году. Он был свидетелем крушения старой России и разрушения русской культуры. К этому поколению относился и Павел Зальцаман, и Геннадий Гор, и Андрей Егунов, и Михаил Бахтин, и Дмитрий Лихачев, и Юрий Лотман и многие другие. Прожив восемьдесят два года, Дмитрий Максимов все их посвятил изучению романтизма и символизма в русской поэзии – Лермонтову, Блоку, Белому, Брюсову, Ахматовой... Он оставался верным этой теме всю жизнь, даже в те времена, когда одно упоминание о Серебряном веке было опасно: большинство ему принадлежавших стало эмигрантами или обвиняемыми в антисоветизме, формализме,
Андрей Егунов: осколки Серебряного века
Андрей Николаевич Егунов, писавший под псевдонимом Андрей Николев, относится, по точному определению Н. Богомолова, к числу «подземных классиков». Занимаясь научной деятельностью и переводами античных авторов, он параллельно писал прозу, поэмы и лирические стихи, никогда этого не афишируя. Его поэзия вошла в литературный оборот лишь в начале девяностых, когда поэта уже почти четверть века как не было в живых. В конце сентября 2015 года Андрею Егунову исполняется сто двадцать лет со дня рождения (1895), что является еще одним поводом вспомнить о блестящем переводчике, оригинальном писателе и поэте. Говоря об Андрее Егунове невозможно отделаться от сравнения его с Иннокентием Анненским:
Александр Родченко. Магия перспективы
Родченко известен многими своими проявлениями: и как художник, и как дизайнер, и как рекламщик, и как оформитель театральных сцен и книг, и как фотограф. О каждой из этих его ипостасей можно говорить отдельно, но сегодня о нем - как о фотохудожнике, признанном во всем мире классике фотоискусства. Александр Родченко в фотографии – звезда первой величины, гений фотографии, хотя работал активно как фотохудожник всего десять лет – примерно с середины двадцатых до середины тридцатых годов. Но если в живописи еще можно оспаривать его оригинальность, утверждая, что он пришел в конструктивизм и авангард, когда уже были Малевич и Попова, то в фотографии его открытия оригинальны, неоспоримы и общепризнаны.
Геннадий Гор: осколки Серебряного века
Имя Геннадий Гор до недавнего времени для меня было неизвестно и менее всего связано с Хармсом, Введенским, Олейниковым, Малевичем, Филоновым и вообще с культурой русского авангарда, давно похороненной физически и духовно советской властью и только иногда всплывающей из глубины лет маленькими островками и серебряными осколками в музеях и на страницах литературных журналов. Да и сам Геннадий Гор числился не по поэтической части, а в числе фантастов, которых я, честно скажу, не читаю, ну, почти не читаю, за редким исключением. И, как следует из этой загадочной истории со стихами, сам писатель боялся, что его заподозрят в любви к русскому авангарду и обэриутам, а потому прятал написанные в очень страшных обстоятельствах свои неожиданно (даже для самого себя) появившиеся стихи.
Любовь Попова: Амазонка русского авангарда
Любовь Попова прожила всего тридцать пять лет, но ее ставят в один ряд с Натальей Гончаровой, Надеждой Удальцовой, Верой Мухиной и другими художниками, которые отмечены яркой индивидуальностью стиля и креативностью. Важно, в конечном итоге, не количество лет и картин, а совсем другое. Любовь Попова – одна из самых ярких фигур, которую называли амазонкой русского авангарда. Она не разрабатывала женских тем, она меняла жизнь, пространство и культуру. Ее творческая жизнь пришлась на романтический период начала двадцатого века и русскую революцию, когда все менялось: мир, люди, взгляды, искусство... Эксперимент был воздухом того времени, питавший творчество Малевича, Татлина, Хлебникова, Маяковского, Ларионова, Гончаровой… Этот ряд можно длить и длить. Любовь Попова – в этом ряду.
Русское зарубежье. Окончание
(Начало здесь) Русское зарубежье в современной России мало известно и мало изучено, поскольку еще совсем недавно было закрытой для нас страницей. Имена русских художников, писателей, ученых и философов первой волны эмиграции стали возвращаться в Россию только после перестройки. И многие из них до сих пор мало известны русскому зрителю и читателю. О четырех художниках той волны эмиграции продолжаю начатый ранее разговор.
Федор Никифорович Плевако
Федор Плевако прославился незабываемыми адвокатскими речами, хотя начал он карьеру провалом: свое первое дело проиграл. Но это провальное для Плевако дело получило большое освещение в печати. Через неделю к нему пришел первый клиент о деле в две тысячи рублей. Дело Плевако выиграл и заработал свои первые двести рублей и купил на них самое нужное для адвоката – фрак. Федора Никифоровича сравнивали с Пушкиным: «Что для поэзии Пушкин, то для адвокатов – Плевако, как после Пушкина трудно быть поэтом, так после Плевако – трудно быть оратором». Его речами заслушивались, хотя говорил он, как правило, недолго. О нем ходили разные байки и анекдоты, его фамилия стало символом профессионализма.
Павел Зальцман: осколки Серебряного века
В последнее время начинают печатать поэтов, живших как бы в двух измерениях: тайно и для себя - в литературной поэтической традиции Серебряного века, явно и для других – наукой, как Андрей Николев, фантастикой как Геннадий Гор или киноискусством как Павел Зальцман Это удивительно еще и потому, что почти все, кто не вписывался в советскую культуру, эмигрировали, составив русское зарубежье, а кто не уехал, в своем большинстве были вырезаны и вытравлены новой властью. Но некоторым из оставшихся все-таки посчастливилось выжить, и выстоять, не сломавшись. Они ушли в подполье, во внутреннюю эмиграцию, внешне приспособившись к власти и советской культуре. Но те и другие, уехавшие и оставшиеся, лишились, в общем-то одного и того же – воздуха, рождавшего новые идеи,
Русское зарубежье
Русские художники, уехавшие в эмиграцию после семнадцатого года и составившие русское зарубежье, почти закрытая для нас страница истории искусства России. Эти художник автоматически попадали под запрет, который был снят только после перестройки. Но время ушло, другие интересы, другие настроения…
Анатолий Мариенгоф — единственный денди в России
Анатолий Мариенгоф – из другого времени, из другого мира, другой эпохи, из другого рода-племени, так и оставшийся в своем веке: сумасшедшем, буйном, молодом, голодном и философском. И хотя физически он его пережил на тридцать лет (умер в 1962 году), но все самое главное, что с ним случилось, произошло тогда. Тогда он писал парадоксальные стихи, соединявшие высокое с низким, иронию с трагедией, ёрничанье с чистотой. Его стихи запоминались неожиданно найденными образами, оптимизмом и жизнерадостностью, несмотря на голод, холод, войну и разруху. Тогда он вошел в группу имажинистов, создававших себе славу не столько стихами, сколько скандалами, эпатажем и хулиганскими выходками. Тогда он знакомится с Есениным, Мейерхольдом,