(Начало здесь) Редьярд Киплинг мало о себе рассказывал. Даже в автобиографии  «Кое-что о себе…» больше рассказов о зверушках и природе. Он советует своим читателям черпать о нем информацию из его книг, которые неизменно  заканчивал стихотворением:

По вкусу если труд был мой
Кому-нибудь из вас,
Пусть буду скрыт я темнотой,
Что к вам придет в свой час,
И, память обо мне храня
Один короткий миг,
Расспрашивайте про меня
Лишь у моих же книг.
(Просьба. Пер. Вяч. Иванова).

Писать историю жизни  Редьярда Киплинга очень сложно именно по скудости биографической информации, хотя известно, что родился он  в английской семье, но не в Англии, а в Бомбее (ныне Мумбаи), куда его родители, Джон Локвуд Киплинг и Алиса Макдональд, удивив всех английских родственников, отправились сразу после свадьбы.

В Индии родители быстро купили дом, обзавелись садом и прислугой. Отец, художник и скульптор, стал директором школы искусств, сделав главным ее направлением изучение местных обычаев, традиций  и сохранение памятников индийского искусства.

Через год в семье  родился первенец, которого назвали  двойным именем: Джозеф – в честь деда,  Редьярд – в честь озера, на берегу которого родители познакомились. Ребенок был любимым и долгожданным, а первые шесть лет - самыми счастливыми годами его жизни. Именно они во многом определили характер будущего писателя и отношение к окружающим.

Не случайно писатель как-то сказал: «Я расскажу вам все остальное, если вы расскажите мне о первых шести годах жизни ребенка». Очень живой, непоседливый, любознательный и общительный Редьярд Киплинг быстро сходился с людьми, находя общий язык со всеми.

Первым языком мальчика был, как ни странно, не английский, а местный, на котором он общался с детьми и своей няней. Родители даже вынуждены были его останавливать, когда Редьярд  начинал общаться с гостями на местном наречии,  заставляя говорить на английском.

Любвеобильное отношение к мальчику сыграло с ним в следующие шесть лет злую шутку,  сделав невыносимой его жизнь в частной английской  школе, куда родители отправили  своих детей учиться - сына и младшую дочь.

Так делали все англичане, жившие в Индии, не желавшие, чтобы их дети выглядели провинциалами, говорящими с индийским акцентом, воспитанными не в лучших английских традициях, а вовсе наоборот. Это было важно, т.к. чопорные англичане относились к «туземнорожденным» как к людям второго сорта.

Редьярд Киплинг с отцом Джоном Локвудом Киплингом

Детей определили в частную английскую школу по объявлению, не решившись устроить к родственникам из-за избалованного характера Редьярда, постоянно закатывавшего  истерики, разбрасывая по дому книжки и игрушки.

Для мальчика, воспитанного в домашнем уюте и родительской ласке, следующие шесть лет стали сущим адом: хозяйка школы всеми доступными ей методами пыталась выбить из него туземное свободное и избалованное воспитание.

Для нее о манеры мальчика были слишком «неанглийскими», его разговорчивость и общительность – слишком назойливыми а его детские фантазии – просто ложью.  И она пыталась исправить ребенка, не гнушаясь ни физическим наказанием, ни  моральным.

Ко всему прочему после яркой, теплой и солнечной Индии Англия выглядела унылой, серой и дождливой, угнетающе действуя на ребенка.  Отдушиной были посещения родственников – сестры матери, чей муж был художником-прерафаэлитом, эстетом и человеком утонченного воспитания.

На нервной почве Редьярд Киплинг стал терять зрение, на что хозяйка не обращала ни малейшего внимания, считая это очередным капризом мальчика. Когда через шесть лет мать приехала навестить детей, она ужаснулась тем переменам, которые произошли с ее сыном.

Она немедленно забрала мальчика  и определила его в другую школу, однако, оставив свою дочь в той же. Видимо, ей легче было привыкнуть к тем порядкам, чем свободолюбивому Редьярду. Новая школа «Вестворд Хо!», ковавшая кадры для колониальной службы, была выбрана не случайно.

Новая школа Киплинга

Ее директором значился давний друг Киплингов Кормелл Прайс, чрезвычайно умный,  эрудированный, человек во многих отношения незаурядный. Из-за плохого зрения Киплинга освободили от физкультуры, и он получил возможность много читать.

Тогда же он стал редактором  школьного журнала, пишет стихи, подражая любимым Эдгару По и Роберту Браунингу.  На шестнадцатилетние родители решили сделать сыну подарок: выпустить сборник его стихови «Школьная лирика», чему мальчик отнюдь не обрадовался, впав в глубокую депрессию.

Стихи действительны были слабыми, но это было началом писательского пути. По окончании школы, воспитавшей юношу в духе имперского превосходства, в служении Великой Империи, преданности долгу, дисциплине  и порядку, Киплинг вернулся на свою первую родину - в благословенную Индию.

Но ни Англия, ни Индия, ни Америка, ни Южная Африка, родиной ему не стали. Везде его принимали как чужака, нигде он, как ни хотел, не мог укорениться, так и оставшись путешественником и наблюдателем со стороны.

Это была глубокая личная трагедия Киплинга, вынуждавшая его жить в английском доме в Саккосе, где он поселился в конце жизни,  как в крепости. Серость и мрачность его дома поражали каждого, кто бывал в нем. Такова была цена его приверженности не родной земле, а идее Великой Империи.

После школы Киплинг вернулся не в Бомбей, а в Лагор, куда переехали его родители. Отец работал здесь хранителем музея, и смог через  друзей пристроить своего сына помощником редактора в местную «Гражданско-военную газету», читателями которой была местная образованная интеллигенция из числа англичан и индийской элиты.

Поначалу все было плохо, скука и однообразие для непоседы были невыносимы. Но вскоре его стали использовать в качестве репортера и  корреспондента, что очень соответствовало его характеру.

Он стал ездить по стране, собирать материал и оттачивать стиль, максимально сокращая свои репортажи и очерки, беспощадно урезая все, что ему казалось лишним. Появились его авторские колонки, потом – маленькие рассказы и стихи.

В 21 год выходит его первый настоящий   сборник стихов  («Департаментские песни»). Через год он уже корреспондент «Пионера», еще через год  - появляются первые сборники рассказов «Простые истории с гор», «Три солдата» и другие.

Всего историй, очерков и рассказов о жизни в Индии хватило на семь небольших сборников. И это уже было серьезно, он стал популярным и узнаваемым. А писателю всего двадцать три, и мало кто верит, что в таком возрасте

можно так точно схватывать характер, так лаконично и просто писать о сложном, так хорошо ориентироваться в индийских реалиях, словно люди жили с прозрачными крышами, сквозь которую молодой Киплинг наблюдал жизнь, помещая людские истории в свои новеллы.

В центре маленьких рассказов Киплинга те, кто создает величие Империи вдали от метрополии, кто служит долгу, подчиняясь дисциплине и порядку. И не важно, солдат ты, или офицер, железнодорожник или фермер. Важно, что ты делаешь дело и делаешь его максимально хорошо.

Позднее он назвал таких людей детьми  Марфы в противовес изнеженным и внимающим небесным истинам детям Марии - пассивным мечтателям, декадентам и эстетам. Программным стихотворением, в котором он окончательно сформулирует свое кредо,  станет «Мэри Глостер».

Но это будет чуть позднее.  А пока Редьярд Киплинг  отправляется в Англию, чтобы покорить ее так же, как покорил всего за пять лет репортажами, рассказами и стихотворениями Индию. И в заключение одно стихотворение из сборника «Департментские песни» (1886)

Серые глаза... И вот —
Доски мокрого причала...
Дождь ли? Слёзы ли? Прощанье.
И отходит пароход.
Нашей юности года...
Вера и Надежда? Да —
Пой молитву всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!

Чёрные глаза... Молчи!
Шёпот у штурвала длится,
Пена вдоль бортов струится
В блеск тропической ночи.
Южный Крест прозрачней льда,
Снова падает звезда.
Вот молитва всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!

Карие глаза — простор,
Степь, бок о бок мчатся кони,
И сердцам в старинном тоне
Вторит топот эхом гор...
И натянута узда,
И в ушах звучит тогда
Вновь молитва всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!

Синие глаза... Холмы
Серебрятся лунным светом,
И дрожит индийским летом
Вальс, манящий в гущу тьмы.
— Офицеры... Мейбл... Когда?
Колдовство, вино, молчанье,
Эта искренность признанья —
Любим? Значит навсегда!

Да... Но жизнь взглянула хмуро,
Сжальтесь надо мной: ведь вот —
Весь в долгах перед Амуром
Я — четырежды банкрот!
И моя ли в том вина?
Если б снова хоть одна
Улыбнулась благосклонно,
Я бы сорок раз тогда
Спел молитву всех влюблённых:
Любим? Значит — навсегда...
(Молитва влюблённых. Перевод — Бетаки В.)

(Окончание здесь)

Тина Гай