Со стороны никогда не узнаешь, что творится в душе человек: она прикрыта маской, одеждой, речью, принятыми условностями поведения, и в который уже раз убеждаюсь, насколько глубок смысл библейских слов: «Не судите, да не судимы будете».

Впервые увидела его на службе. Он стоял на полусогнутых и производил странное впечатление: молился с каким-то особым усердием, словно всё происходящее являлось ему наяву. Он всматривался и вслушивался в разворачивающееся перед ним действие с большим напряжением и сосредоточенностью.

Стоял в стороне от всех и выделялся тем, что каждое его движение было словно в замедленной съемке, словно всё давалось ему с большим трудом. После службы он ещё долго оставался в храме, подходя к каждой иконе и повторяя шёпотом какие-то молитвы. Как-то обратилась к нему с вопросом и пожалела: он обернулся и начал отвечать как-то невпопад.

На вид ему лет тридцать с небольшим, худощавый, небольшого роста, всегда аккуратно одетый, интеллигентный молодой человек. В начале нового учебного года он оказался слушателем в моей воскресной школе, где после большого перерыва, снова начала вести занятия.

Поначалу была несколько смущена этим фактом, т.к., видя его молитвенную настроенность, думала, что ему открыта какая-то тайна. И эта тайна у него действительно была, но о ней – чуть позднее.  А пока - о маленьком чуде. На первом занятии, как обычно, встал вопрос о старосте группы.

Кандидатура, которую наметила, отказалась взять на себя эту обязанность и вопрос повис в воздухе. Но я решила, что форсировать события не следует, всё обязательно устроится. Так и вышло. Первое занятие было посвящено Рождеству Пресвятой Богородицы. Я принесла несколько икон, которые слушатели должны были, по моему представлению, понять.

Но иконы вызвали затруднение - у всех, кроме этого загадочного молодого человека. Он сразу назвал икону «Встреча Иоакима и Анны у золотых ворот». И тут же я сказала: «Я знаю, кто у нас будет староста», - и спросила его имя. «Саша», - назвал он себя. Так Саша стал моей правой рукой и опорой во всех технических вопросах.

Он единственный из группы владел компьютером, умел обращаться с флешкой, мышкой и видеопроектором, без которых не представляю ни одного занятия. Выбор оказался удачным, но до сих пор удивляюсь, как был сделан этот выбор.

На занятия он приходит раньше всех - как минимум, за полчаса. Усердно молится перед иконами у входа в класс, потом молча начинает заниматься расстановкой парт, что требует физической силы. Было у нас с ним одно столкновение: хотела, чтобы, как староста, он собирал деньги на бумагу, т.к. на каждую тему делаю распечатки для всех слушателей.

Он категорически отказался. Мне была непонятна такая бурная реакция, но и это вскоре прояснилось. Потом я попросила всех купить «Часослов», по которому изучаем богослужение. Оказалось, что читать по церковно-славянски могут только два человека из группы, хотя все ходят в храм, некоторые - не один год.

Саша среди них оказался самым «молодым»: он только год как пришел в храм и, конечно, не умел читать по церковно-славянски и, конечно, не знал службы. Когда впервые попросила его почитать, он начал не так плохо, как следовало ожидать, особенно если учесть, что он впервые пытался читать довольно сложный церковно-славянский текст.

Но однажды, когда попросила группу ответить на вопросы теста, он из десяти вопросов ответил правильно только на два, и я поняла, что ему очень тяжело даются занятия, хотя он никогда не задавал никаких вопросов. После занятий, я спросила, всё ли он понимает, а если не понимает, то почему не спрашивает. И тут он рассказал свою поразительную историю.

«Вы знаете, - начал он свой рассказ, - не обращайте на меня внимания, у меня очень плохая память: я упал с пятого этажа. У меня переломаны ноги, руки, голова. Я вообще чудом остался жив. Когда меня привезли в больницу, врачи сказали, что я - не жилец. Собирали меня по кусочкам: сделали несколько операций, полгода лежал в больнице и молил только об одном – чтобы Бог прибрал меня.

Но это несчастье стало для меня спасением. Началось всё задолго до него. В молодости я начал пить, потом – воровать. Я много совершил в жизни ошибок, непростительных ошибок. Четыре раза был судим, пристрастился к наркотикам. К тридцати годам превратился в пьяницу, наркомана и разбойника. Но внутри всё равно теплился огонёк, что не всё еще потеряно.

В храм я никогда не ходил, но дома была одна иконка, перед которой иногда зажигал свечку. И вот наступил мой тридцать третий день рождения, который очень хорошо запомнил. На душе было муторно и тоскливо, как все последние месяцы. Было предчувствие, что что-то должно произойти. Я зажег свечку. Она долго горела, потом я ее затушил и вышел покурить.

Но когда вернулся, свечка, которую затушил, снова горела. Дома, кроме меня никого не было. Это была какая-то мистика. Я подумал, что это какой-то знак, что не может быть, чтобы потухшая свеча, дымок от которой и сейчас стоит перед глазами, вновь зажглась, зажглась сама собой.

Помню, что через несколько дней после этого наступил канун Хэллоуина. Чтобы заглушить в себе предчувствие чего-то ужасного, что должно было случиться со мной, я, по обыкновению, напился, но муть не проходила. Тогда добавил таблеток и меня повело...

Не помню, как оказался на пятом этаже. Голова кружилась, я качался из стороны в сторону... Как летел и оказался внизу, уже не помню. Помню себя уже в больнице... Полгода меня откачивали, штопали, гипсовали, хирурги колдовали над моим разбитым телом. Это было жуткое время, я готовился к смерти…

Каким-то чудом я всё-таки выжил: через полгода меня выписали. Я заново учился ходить и жить, сначала на костылях, потом без них. Тогда впервые понял, что если Бог оставил меня жить, значит, еще не всё потеряно. Так я пришел в храм.... Сейчас мне сорок лет.

Я уже никогда не буду здоровым, мои ноги и руки никогда не будут прежними: я всегда буду стоять на полусогнутых искалеченных ногах, они никогда не выпрямятся, но благодаря этому несчастью, я стал медленно выпрямляться внутри.

Бывают срывы, но они случаются всё реже. И даже когда иногда беру в зубы сигарету, не могу отделаться от ощущения, что совершаю большой грех. И это возвращает меня к Богу и к себе…». Да, никому не дано заглянуть в душу другого человека, а потому не судите, да не судимы будете….

Тина Гай