Роберт Бернс в Эдинбурге. 1787 г.

(Начало 1, 2) В «килмарнокский» сборник с длинным названием Бернс включил  44 стихотворения, и выходит он тиражом всего в 612 экземпляров. Он тут же, моментально, раскупается – всего за одни день. Непосредственность, простота рифмы, музыкальность, юмор и сарказм, узнаваемость жизни простого крестьянина – все было неожиданно и смело.

Часть тиража разошлась по подписке,  другая – буквально разлетелась по рукам. Рассказывают, что последний экземпляр купил рабочий, собравший на книгу деньги вскладчину со своими друзьями. Книгу они  аккуратно расшили, потом  по очереди брали себе по листочку и вручную копировали, пока у каждого из них не собралась вся книжечка.

Сборник открывался поэмой «Две собаки», в которой рассказывается житие  породистой собаки из богатой семьи и шотландской овчарки колли  – из бедной крестьянской. Так Бернс увековечил память о своей Люат, убитой неизвестными. Когда это произошло, Роберт поклялся, что ее имя будет бессмертно. Это все, что он мог сделать для своей любимицы.

Ландсир "Две собаки"

В шотландском уголке одном,
Что бухтой Олдкинг мы зовем,
В безоблачный июньский день,
Когда уж удлинялась тень,
Два пса, не занятые дома,
Сошлись как добрых два знакомых.
Один - по кличке Цезарь; он
Беспечно жил при знатном лорде:
Судя по росту, шерсти, морде,
Был родом из чужих сторон,
Куда мы посылаем лодки
На лов трески или селедки.
………………………………..

Другим владел один крестьянин:
Рифмач, безумец, нравом странен,
Его в друзья себе избрав,
Он кличку дал ему "Люаф",
Псу из старинной песни в честь,
Сложенной кем, когда - бог весть.
Умней, верней - навряд ли колли
Еще скакал по лужам в поле:
Своей веселой мордой честной
Снискал друзей он повсеместно.
(Две собаки. Отрывок. Пер. Т.Щепкиной-Куперник)

Начинается  другая жизнь, с фермерством покончено: права на ферму Моссгил он передает младшему брату, а сам перебирается в столицу Шотландии. В Эдинбурге его тепло принимают в аристократических салонах, ему поют дифирамбы, удивляются его образованности, начитанности,  хорошим манерам и знанию французского. Светская знать меньше всего ожидала увидеть это в поэте-пахаре, как теперь его называют.

Тут же начинает готовиться второе, расширенное,  издание знаменитого сборника, который выходит менее чем через год, в апреле 1787, уже в столичном издании. Расходится тираж также быстро, как и первый. Теперь Бернс, казалось бы, может  не беспокоиться о своем будущем: живой классик, активный член масонской ложи и знаменитый поэт.

Но в Эдинбурге он не прижился, однако слава и деньги, хоть и небольшие, позволили ему через два года обвенчаться со своей возлюбленной, примирив отца Джин с ее избранником. Бернс покупает ферму Эллислэнд, но в 1791 году Бернс переезжает вместе с семьей в портовый  город Дамфриз, где ему друзья выхлопотали должность сборщика акцизов, что давало неплохой, а главное – постоянный, доход. Так, по меткому слову Е.Витковского  поэт-пахарь становится поэтом-мытарем.

Ферма Эллислэнд

В Эдинбурге Бернс знакомится с собирателем фольклора и совершенно бескорыстно начинает помогать ему, разъезжая по всей Шотландии и собирая народные песни. Часто на старые народные мелодии Бернс пишет свои стихи или переделывает старые.

Так создаются такие шедевры, как «Любовь моя — алая, алая роза…», застольная песня «Старая дружба», пением которой заканчивается Ночь Бернса: люди встают в круг и, держась за руки, и распевают ее все вместе. Застольям посвящено много и других его стихотворений, как, например, это.

Эль нам души согревает,
Догола нас раздевает.
Эх, снесу штаны в заклад -
Добрый эль нам друг и брат!
Прежде было, я на вспашке
Шесть волов гонял в упряжке.
Продал всех, остался плуг -
Добрый эль нам первый друг!
С добрым элем, славным элем,
Без штанов, зато под хмелем
Липнешь к девкам всем подряд -
И сам черт тебе не брат!
(Пер. М.Бородицкой)

Дом в Дамфризе, где жил в последние годы Роберт Бернс

Став известным человеком и относительно крупным чиновником, Бернс не оставил старых привычек: по-прежнему любит веселые компании и застолья, женщин и свободу, но и писать стихи  - тоже не перестал. Это подтверждает старую истину: поэт не вмещается в расхожие представления о морали и, чтобы писать бессмертные стихи, быть добродетельным вовсе не обязательно.

Любитель веселых компаний и женщин, Бернс легко тратит все, что приходит и снова - долги и бедность. А между тем семья растет, Джин рожает  одного ребенка за другим и финансовые проблемы тоже растут. В 1793 году выходит второй его эдинбургский сборник, уже в двух томах. В нем собраны и старые, и последние поэмы и стихотворения Роберта Бернса.

Я с женою, видит Бог,
Лет не замечаю.
И другим не ставлю рог,
И себе – не чаю.

Никого я не гноблю,
Сам не унижаюсь.
Попрошаек не люблю,
Сам не одолжаюсь.

Без нужды не лезу в бой,
Ближних не увечу.
Острый нож ношу с собой:
Надобно – отвечу.

Не судимый, не судья,
Завистью не сужен,
Никому не нужен я,
Мне – никто не нужен!
(Пер. Е.Фельдмана)

Памятник жене поэта Джин Армор, пережившей его почти на сорок лет

Поэт начинает неожиданно думать и писать о смерти, хотя ему всего тридцать три. Здоровье постепенно ухудшается и в июле 1796 Роберта Бернса не стало. Жена в это время рожала пятого ребенка и не смогла быть на его похоронах. К счастью, по подписке была собрана большая сумма денег, позволившая семье Роберта Бернса уже ни в чем не нуждаться, а потом ей была назначена королевская пенсия.

И в конце предлагаю небольшую подборку новых переводов Роберта Бернса, в которых он предстает живым, веселым, озорным и жизнерадостным  с его темами любви, застолья, веселья и юмора.

Круговая ходит чаша.
Веселись, кабацкий люд!
Зачинайся, песня наша!
Пусть со мною все поют!

Хор
По законам мы не тужим.
Воля - вот что любо нам!
Суд одним лишь трусам нужен,
церкви милы лишь попам.

На кой ляд искать нам чина?
Не беда - свистать в кулак,
Коль живем мы без кручины,
все едино где и как.

Хор
По законам мы не тужим и т.д.

Днем в дороге озоруем,
колобродим без конца.
По ночам - зазноб милуем,
подстеливши им сенца.

Хор
По законам мы не тужим и т.д.

В колымагах нам негоже
по дороге разъезжать,
а на чинном брачном ложе
неприлично нам лежать.

Хор
По законам мы не тужим и т.д.

Жизнь - как том тяжеловесный,
толку в нем не перечесть.
Тот толкуй о жизни честной,
кто попал в чины и в честь.

Хор
По законам мы не тужим и т.д.

Вздевши сумки, взявши клюшки,
двинем, братцы, снова в стынь!
Славьтесь, жёнки! Славьтесь, шлюшки!
И крапивники! Аминь!
(Кантата «Голь гулящая» («Веселые нищие»). Песня. Пер. С.Петрова)
***

Р.Бернс с одной из своих возлюбленных

Хозяйка, счет скорей неси:
Взыграла зорька в небеси.
Всех мутит, Господи спаси,
Держусь один лишь я.

Эй, тутти-тайти,
Ай, тутти-тайти -
Кто нынче пьян, друзья?

И если все лежмя лежат,
И если все лежмя лежат,
Я за себя и за ребят
Спою - мне черт не брат!

Будь счастлив ты, и счастлив я,
И вся шотландская земля!
Храни нам, Боже, короля
И грешных нас храни!

Эй, тутти-тайти,
Ай, тутти-тайти -
Кто нынче пьян, друзья?
(Хозяйка, счет скорей неси... - Пер. Е.Фельдмана)
*****

Мавзолей Р.Бернса в Дамфризе

Вши, которую я увидел в церкви на шляпке одной леди

Куда ты, чертова холера?
Какого, извиняюсь, хера?
Зачем возвышенная сфера
Ничтожной вошке?
Не лезь на леди и на сэра, -
Там нет кормежки!
Какой пассаж! Невероятно!
Всё было б ясно и понятно,
Когда бы к голи перекатной
Ты лезла, вошь,
Но ты полезла к леди знатной…
Ну ты даешь!
Ты в космах нищей побирушки
Была бы с пищей на пирушке.
Твои друзья, твои подружки
Сползлись бы кодлой,
И не устроил бы прорушки
Вам гебень подлый.
Тебе бы лучше было, гадкой,
Лежать под лентой или складкой,
Но ты до славы стала падкой,
И кажешь дерзость,
И лезешь наглой супостаткой, -
Какая мерзость!
Черна, красна твоя одежа,
И серой ты бываешь тоже.
И на крыжовник ты похожа.
Ползи тишком,
Пока тебя не уничтожу
Я порошком!
Уж лучше б ты облюбовала
Старух чепцы и одеяла,
По мужикам покочевала
И вверх, и вниз ты,
Но нет, нахалка, увенчала
"Лунарди" мисс ты!
Напрасно в спеси и гордыне
Головкой ты поводишь, Джинни,
Не видя то, что, видя ныне
На модной тулье,
Гудит народ по сей причине,
Как пчелы в улье.
Когда б мы были в состоянье
Со стороны, на расстоянье
Свое увидеть одеянье,
Свою походку,
Нам было б с ними расставанье
Всегда в охотку!
(Пер. Е. Фельдмана)

***

Я стихоплет не для господ -
не ихнего я нрава!
Певец простой, но вслед за мной
бредет зевак орава.

Не туда, так сюда!
Не слева, так уж справа!
Не с одной, так с другой,
а будет мне забава!

Из лужи Муз я не напьюсь,
Кастальский ключ - отрава!
Мой Геликон - где ключ хмелен!
Так честь ему и слава!

На милых краль похвал не жаль,
хоть их мутит лукавый,
иметь их всех - не смертный грех,
когда посудишь здраво.

Теперь у нас утешный час -
со мной моя шалава!
А много ль дней любиться с ней -
на это нет устава.

На сладких баб и впрямь я слаб,
и им кричу я: Браво!
Готовьтесь в бой! Сражусь с любой,
пока в порядке справа!
(Кантата «Голь гулящая» («Веселые нищие»). Песня. Пер. С.Петрова)

 Тина Гай