Одиночка и отшельник поэт-экспрессионист Готфрид Бенн  оказал такое же влияние на поэзию XX и XXI века, как Антонен Арто – на театр. Согласно опросам немецкой аудитории, Готфрид Бенн стоит выше Рильке и Валери, занимая первое место на поэтическом Олимпе Европы XX века.

Но в России поэт остается практически неизвестным. Первые русские переводы его стихотворений  появились только через двадцать лет после его смерти, а первый сборник – спустя сорок лет.

Готфрид Бенн - поэт элитарный, философский, очень сложный для восприятия  русского уха, привыкшего к совершенной иной ритмике и стилистике – мелодичной и благозвучной, с правильной рифмой.

А здесь – все непривычно, начиная от темы, напряженного столкновения Жизни и Духа, и кончая почти неслышной рифмой.

Брехт назвал однажды Готфрида Бенна наркоманом смерти, подчеркивая его патологическую тягу к смерти, но это только на первый взгляд так. Трагическое ощущение бытия и жизни, вовсе не последняя точка поэта. Последняя его точка - творчество, которое есть форма и формула выживания человека, переход в мир, где нет печали. Об этом – последнее стихотворение немецкого поэта, написанное за полгода до смерти и воспринимаемое как завещание.

На этой маленькой, почти детской кровати
скончалась Дросте (в Мерcбурге та кровать теперь эскпонат музея),
на этом диване в доме у столяра - Гёльдерлин,
на санаторных койках где-то в Швейцарии - Рильке, Георге,
на белых подушках в Веймаре
угасли
большие черные очи Ницше,
всё это теперь лишь хлам
или вовсе не существует,
призраком стало,
утратило сущность
в безболезненно-вечном распаде.

Мы носим в себе зародыши всех богов,
ген смерти и ген желанья -
кто разлучил их: слова и вещи,
кто свел их вместе: страданья и это ложе,
на котором страданьям конец приходит,
слёз потоки и эти доски,
кратковременный жалкий приют.
Не надо печали -
так далеки,
недостижимы и те слезы, и та кровать,
нет ответа: ни да, ни нет,
рожденье, телесные муки, вера,
всплеск волнения без имени, без названья,
дуновение, краткое, неземное,
коснувшись постели, потревожило сон
и вызвало слёзы -
усни!
(Не надо печали. 6.1.1956. Пер. В. Вебера)

Стихов интернациональных, по мнению поэта,  не существует, они всегда национальны и потому в принципе непереводимы.  Переводу на русский язык Готфрид Бенн поддается с большим трудом. Проникнуть в его сознание очень сложно, если вообще возможно.

Тем не менее, попытки найти подход к нему делают многие:  В.Топоров, В.Микушевич, О.Татаринова, А.Карельский, В.Вебер, Ф.Иванова... Кто-то более, кто-то менее успешно, но главное - Готфрид Бенн стал доступен русскому читателю.

Начав как экспрессионист, шокировавший публику первыми стихами из небольшого сборника «Морг», Готфрид Бенн никогда не подстраивался ни под общественное мнение, ни под мнение авторитетов. Он сам выбирал свой путь, слушая только себя и свой внутренний голос, предъявляя к себе и лирике вообще чрезвычайно высокие требования:

«… лирика - либо запредельна, либо ее вообще нет. Таково ее сущностное свойство. ….И другое сущностное свойство лирики — трагическое для поэта: ни один, даже величайший лирик нашего времени не оставит по себе больше шести-восьми совершенных (законченных) стихотворений; остальные могут представлять интерес с точки зрения биографии автора или его внутреннего развития, но самодостаточных, излучающих непреходящий свет и очарование — таких мало: и ради этих шести стихотворений — от тридцати до пятидесяти лет аскезы, страданий, борьбы».

Человек в теле и крови – ничто, прах и брение. Назначение человека – выражать себя в искусстве, творчестве, в стиле. Стиль – дороже истины. Здесь  Готфрид Бенн - последователь, как и во многом другом, базельского отшельника, поэта и гениального философа Ницше.

Лирик – это тихий маленький человек, который вынашивает  стихи в одиночестве годами, убегая от суеты и общественного мельтешения, пытаясь выразить услышанное внутри себя в слове, которое само по себе есть  тайна, поэтому стихотворение случается крайне редко.

Ты окружён словами
и значит – совсем один.
Для почестей с цветами
в сей жизни нет причин.

Ты смотришь им прямо в душу,
ища исконный лик,
много уж лет – послушай,
так ты зайдёшь в тупик.

Взгляни – для бесед полночных
свет мягкий в домах людей,
перлом с губ розовых, сочных
слово летит без затей.

И лишь твои годы тают
ради иных дилемм:
слоги твой сон питают,
но ты уходишь, нем.
(Слова. Пер. В.Вебера)

Родился Готфрид Бенн (1886) в небольшом селе в Бранденбурге, потом семья перебралась  в маленькую деревню в Новый Бранденбург, сейчас являющуюся территорией Польши. Родился в семье протестантского священника, у которого и отец, и дед тоже были пасторами.

Мать выросла во французской Швейцарии, до конца дней сохранившая память о красоте своей страны, так и не избавившаяся от французского акцента. Мальчик рос в двуязычной среде и хорошо знал и немецкий, и французский, что чувствуется в его стихах.

О матери он вспоминал с большим теплом, а с отцом отношения не сложились. Мальчик учился во Франкфурте-на-Одере в гуманитарной гимназии и жил в интернате, с грустью вспоминая о том времени:

С какой тоской вспоминаешь время,
когда марка и тридцать пфеннигов
были вопросом жизни,
да, мне приходилось их пересчитывать,
им дни свои подчинять,
какое там дни: недели на хлебе и сливовом джеме
из глиняного горшочка,
привезенного из родной деревни,
на котором еще был отсвет
домашней бедности,
как горестно было все, как трепетно и прекрасно!

По окончании гимназии и по настоянию отца юноша поступает на теологический факультет Марбургского университета, где слушает лекции известного философа Германа Когена, но интереса к теологии у него так и не возникло. Несмотря на это, любовь к философии и теологии проявилась позднее, выразившись в интересе Готфрида Бенна к трансцендентному и запредельному.

Потом он перевелся на филологическое отделение в Берлинский университет, но и здесь проучился недолго. В конце концов, отец согласился на то, чтобы сын получил медицинское образование и Бенн поступает в Военную Академию на медицинский факультет, которую оканчивает с дипломом врача.

Медицина до конца дней оставалась его основной и легальной профессией, дававшей ему возможность заниматься поэзией, укрываться под этой маской от любопытных глаз, избегать публичности и нищенского существования, став надежным источником заработка, что  для него, всю жизнь боявшегося зависимости от редакторов и от гонораров, было чрезвычайно важно.

Медицина стала для Готфрида Бенна легальным убежищем, где он чувствовал себя в относительной безопасности, предпочитая популярности самоизоляцию и уединение в тишине, где годами мог обдумывать всего одну-единственную строфу. Первые его стихи тоже оказались связаны с медициной: работая в морге патологоанатомом и в больнице для бедных венерологом, Бенн  передает свой личный опыт в странных, шокирующе-эпатажных стихах:

Рот девушки, долго лежавшей в осоке,
был обгрызан.
Когда вскрыли грудь,
пищевод оказался дырявым.
Под диафрагмой
натолкнулись на выводок крыс.
Одна из сестричек успела уже умереть.
Другие кормились почками и печенкой,
пили холодную кровь,
провели здесь счастливое детство.
Счастливой и быстрой
и смерть их была:
их бросили в воду.
Как малютки визжали!
(Счастливое детство. Пер. В. Вебера)

Рембрандт. Урок анатомии доктора Деймана

Полторы палаты, тринадцать мест
Беднейшие женщины Берлина,
заключенные, проститутки, бездомные…
У всех одна и та же причина
скрючиться – тот же кричащий жест.
Криков нигде не умеют встречать,
как здесь, привычным таким безразличьем.
Здесь всегда есть кому кричать.
«Женщина, тужьтесь! Понятно, да?
Такое не делается без труда.
Так не тяните! Давайте! Ну же!
Дерьмо попрет, бывает и хуже.
Вы не на отдыхе! Здесь не игра!
Что-нибудь сделать и вам пора».
И все это, чтобы вылезти мог
в моче и в кале синий комок.

Вопль остальных в крови и в слезах
приветствует этот будущий прах,
и лишь из двух прорывается глаз
что-то похожее на экстаз.

Тельце свою сыграет роль,
счастье пройдет сквозь него и боль,
а если в хрипах умрет оно,
еще двенадцать вопят все равно.
(Зал рожениц. Пер. В.Микушевича)

Анатомическое вскрытие трупа

Стихи, выросшие  из опыта вивисекции в холодном подвале для мертвых, составили первый поэтический сборник Готфрида Бенна «Морг и другие стихи» (1912 – 1920). Эта небольшая книжечка тиражом всего в пятьсот экземпляров сделала его  в одночасье знаменитым. Отстраненный, холодный и чуть ироничный философский взгляд врача на происходящее в морге и циничное поведение его врачей-коллег  шокируют.

Но несмотря на эту эпатажность и спокойный тон, в стихах чувствуется лирическая проникновенная нота, в которой хоть и читается физическая обреченность человека, но ее можно преодолеть духом и артистизмом выражения. Поэт называл себя нигилистом, понимая под этим вовсе не отрицание искусства, как это делал Базаров, а наоборот - его утверждение: сквозь тлен поэт видит таинственный свет Ничто, в котором заключена высшая мудрость.

Единственный боковой зуб девки,
которая умерла безымянной,
содержал золотую пломбу.
Остальные, как по молчаливому договору, были
удалены.
Его выдернул санитар морга,
заложил в ломбарде и пошёл на танцы.
Потому что, сказал он,
только земля должна отойти в землю.
(Круговорот. Пер. Ф. Ивановой)

В стихах физически ощутим распад человеческого тела: человек рождается в дерьме и уходит в землю в таком же состоянии. И хотя поэт относился к этим стихам шутливо, говоря, что то была лишь месть медицине, опустошившей и выпотрошившей его, однако на поэтическом уровне в сборнике присутствует вся артистическая программа Готфрида Бенна:

человек рожден художником и только так он может состояться и превзойти свою бренность. Изменив тематику, уйдя от моргов и воспевания разлагающихся трупов, поэт не изменил сути своего кредо, разворачивая и реализуя его  в последующие сорок пять лет жизни. (Окончание здесь)

Тина Гай