(Начало здесь и здесь) Новоиерусалимский монастырь является уникальным памятником XVII века, подобного которому в мире нет. Задуман он был как образ Иерусалимского храма Господня,  как икона, которая являла образ древнего Иерусалима, только не в красках, а в камне и пространстве.

Новоиерусалимский монастырь - это величественный город-храм, воссоздающий на малом пространстве образ священного града – Нового Иерусалима. В Европе к тому времени интерес к храмовым сооружениям резко шел на спад, она вступала в Новое время, а Россия жила надеждой стать новым Константинополем, Новым Иерусалимом и Третьим Римом.

А монастырь должен был стать символом этой идеологии, Вселенским православным центром, русской Палестиной, в котором будут собраны все святыни Палестины. В идеале, когда Никон, как он мечтал, станет Русским Папой (по образу Римского), монастырь должен был превратиться в столицу православного царства. Мечте не суждено было сбыться, но монастырь стоит и являет собой грандиозный замысел патриарха и царя.

Эта обитель стала третьим монастырем Никона, венцом его патриаршего правления: самым величественным, самым идеологически нагруженным, самым богатым, но и самым многострадальным. При  жизни патриарх, вложивший в этот монастырь всю свою энергию, немалый капитал и страсть, так и не увидел свое детище в законченном виде.

Но последним его завещанием было - похоронить  в Воскресенском соборе под Голгофой, что и было исполнено. Но после Октябрьской революции могила с мощами Никона была вскрыта, прах выброшен на мусорную свалку, а монастырь закрыт на долгих 75 лет. Сегодня гробница святителя пуста, но люди приходят к ней помолиться.

История Новоиерусалимского монастыря начинается с 1656 года. Путешествуя в свою Иверскую обитель, Никон часто останавливался в селе Воскресенское, что находилось всего в 45 милях от Москвы. Это место поражало патриарха красотой и особой благостью, которая настраивала на молитвенный лад.

Тогда и родилась у него мысль – устроить здесь обитель иноков. Этой мыслью святитель поделился с царем Алексеем Михайловичем и идея стала воплощаться в жизнь. С самого начала возникли трудности. Дело в том, что по Уложению 1649 года священство теряло право приобретать земли в собственность.

Тогда Никон идет на хитрость: покупает эту землю вместе с пустошами, деревнями и крестьянами, у боярина Романа Боборыкина на имя Иверского монастыря, но платит за нее из своей  казны. Как только сделка была оформлена, патриарх отдает приказ - приступить к очистке земли и начать строительство.

Уже через год, к осени 1657, монастырь был готов:  со всеми постройками, кельями, храмом, с трапезной и богослужениями с числом иноков пятьсот  и таким же числом трудников. На строительство привлекались крестьяне из монастырских вотчин, которые отрывались от своих хозяйств, но это Никона не смущало.

Торжественное освящение храма состоялось 18 октября в присутствии Алексея Михайловича, всего царского семейства и синклита. По окончанию торжеств царь поднялся на небольшую возвышенность, которая сегодня называется Елеоном, и любуясь красотой, сказал:

«Воистину Сам Бог уготовал  место сие на создание монастыря – оно прекрасно, подобно Иерусалиму».

Через два дня царь прислал Никону письмо с благодарностью за угощение и назвал обитель Новым Иерусалимом. Это письмо патриарх велел положить в серебряный ковчег, хранить его для потомков и приказал впредь звать обитель

«Новый Иерусалим, монастырь Живоносного Воскресения».

Иерусалимский храм Воскресения Христова

В день освящения деревянного храма Никон приказал закладывать и каменный. А замыслил он его по образцу храма Воскресения Господня в древнем Иерусалиме давно. В 1649 году Никону  патриархом константинопольским Паисием была подарена точная модель  Иерусалимского храма Воскресения Господня, выполненная из кипариса и инкрустированная перламутром. Модель была разборной: снимая верхнюю крышку можно было видеть все внутреннее убранство храма.

Никон  уже тогда загорелся идеей построить в России подобный храм. Он направляет Арсения Суханова в Иерусалим, чтобы тот снял точные мерки с храма. Арсений не только исполнил это поручение, но привез рисунки и чертежи итальянца Бернардино Амико, сделанные еще в XV веке. Да сделал настолько точно и искусно, что было понятно – человек разбирался в чертежах.

Макет Иерусалимского храма, подаренный патриарху Никону в 1649 году

Теперь можно было приступать к реализации задуманного. Но Никон не хотел делать точную копию, тем более, что в древнем храме, который строился в течение двенадцати веков (с четвертого по шестнадцатый), потом перестраивался и достраивался, было много того, что хотелось исправить, в том числе и во внутреннем убранстве. Арсений Суханов рассказывал, что мозаика в храме закоптилась, попортилась, а колонны в некоторых местах облупились.

Новый вариант храма в Новоиерусалимском монастыре был эстетизирован, значительно «исправлен и дополнен»,  входы - северный и южный – расположились симметрично, стены «Темницы Христовой» - выправлены и получился ровненький четырехстолпный храмик.

Изменился и внешний вид, хотя он и сохранил общую композицию древнеиерусалимского храма с подземным храмом Константина и Елены, Воскресенским храмом, Колокольней и часовней Гроба Господня, но архитектура стала гораздо более «русской».

Полуразрушенная на чертеже Амико колокольня была достроена,  купол над ротондой  превратился в огромный шатер, главки-луковички сделали храм вполне «русским», а изразцовые пояски придали ансамблю ту нарядность, что уже укоренилась в храмовом зодчестве после смуты.

Но со временем, с перестройками, пожарами и прочими неурядицами архитектура храма приобрела чуждые русскому и палестинскому стилю элементы западноевропейского барокко, т.к. шатер рухнул, и его восстанавливали уже по проекту итальянца Расстрелли.

В 1658 году патриарх Никон снял с себя патриаршее облачение и удалился в Новоиерусалимский монастырь, полностью посвятив себя строительству  храма. Но длилось это недолго - до собора 1666 года, решением которого  патриарх был сослан в Ферапонтов монастырь.

После собора строительство храма было приостановлено и возобновленное только при царе Федоре Алексеевиче но уже не по замыслу свергнутого патриарха.

Тина Гай