Третьего ноября Самуил Маршак отметил бы свой 127-й день рождения. Дата не круглая, но Маршак не избалован вниманием даже в юбилейные даты, а вспоминать его замечательные детские стихи и переводы хочется всегда.

Хотя бы потому, что нет ни одного ребенка в нашей стране и в странах бывшего Советского Союза, кто бы ни читал Самуила Маршака.

Как тут не вспомнить нашу современную поэтессу Веру Павлову, сказавшую, что если ребенок не может с первого раза запомнить стихи – это не стихи. У Самуила Маршака других стихов для детей не было.

Легкая, как считалочка, «Дама сдавала в багаж...», которую без труда вспомнит каждый, или стихотворение о почте Борису Житкову, или «Вот какой рассеянный...». Можно перечислять и перечислять. С первых же своих детских книг –

«Дом, который построил Джек», «Детки в клетке»,  «Сказка о глупом мышонке» -

становится ясным, что ничего подобного в детской литературе до него не было. У ребенка с детства должен формироваться хороший вкус, считал Самуил Яковлевич. Алексей Максимович Горький благословил его на создание новой  детской книги, сформулировав целую программу, какой она должна быть. Дети самого младшего возраста сразу запоминают стихи Маршака  наизусть. Легкость ритма, простота и ясность слога мгновенно делают их запоминающимися:

Пела ночью мышка в норке:
- Спи, мышонок, замолчи!
Дам тебе я хлебной корки
И огарочек свечи.
(«Сказка о глупом мышонке», отрывок)

****

Раз,
Два,
Три,
Четыре.
Начинается рассказ:
В сто тринадцатой квартире
Великан живет у нас.
(«Великан», отрывок)

***

Мой
Веселый,
Звонкий
Мяч,
Ты куда
Помчался
Вскачь?
Желтый,
Красный,
Голубой,
Не угнаться
За тобой!
(«Мяч», отрывок).

Самуил Маршак не был обойден вниманием при советской власти: четыре  раза награждался званием лауреата сталинских и один раз ленинской премий, не считая прочих наград. Признанный лидер и классик детской литературы еще при жизни, его жизнь не была легкой: он много пережил за свою семидесятишестилетнюю жизнь.

Но  Евгений Евтушенко обошел его вниманием, не включив  стихи  поэта в свою известную «Антологию», собравшую  800 русских поэтов. А может быть, Самуил Маршак не удостоился такой чести, потому что  больше известен как переводчик классиков английской поэзии, чем как поэт русского серебряного века?

Я перевел Шекспировы сонеты.
Пускай поэт, покинув старый дом,
Заговорит на языке другом,
В другие дни, в другом краю планеты.

Соратником его мы признаем,
Защитником свободы, правды, мира.
Недаром имя славное Шекспира
По-русски значит: потрясай копьем
(«1616-1949», отрывок)

Неоднозначность отношения к Самуилу Маршаку  связана со многими причинами:  тем, что непонятно, как  сатирик и белогвардейский поэт, писавший антибольшевистские стихи в начале двадцатых, смог уцелеть в годы красного террора потом?

Почему после разгрома созданной им «Академии» почти все его  лучшие воспитанники и сподвижники из детского отдела Ленинградского Госиздательства (Олейников, Хармс, Введенский, Заболоцкий и другие) были репрессированы, а он с пережил тяжелый тридцать седьмой, не тронутый советской машиной смерти?

Почему из расстрельных списков Сталин раз за разом вычеркивал его и включал в наградной список на получение сталинской премии? Почему при всем благополучии признанного детского классика взрослые стихи Самуила Маршака так отличаются по настроению от детских, что кажутся написанными рукой другого человека?

Все то, чего коснется человек,
Приобретает нечто человечье.
Вот этот дом, нам прослуживший век,
Почти умеет пользоваться речью.

Мосты и переулки говорят.
Беседуют между собой балконы.
И у платформы, выстроившись в ряд,
Так много сердцу говорят вагоны.

Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Весь Летний сад - Онегина глава.
О Блоке вспоминают Острова,
А по Разъезжей бродит Достоевский.
(«Все то, чего коснется человек», отрывок)

Почему незадолго до смерти он получил письмо, своеобразную черную метку, в котором упрекается в том, что ничего не написал для своего еврейского народа, хотя в молодости выпустил сборник еврейской поэзии «Сиониды», лучшее из тогда им написанного, и так старательно потом уничтожавший каждый обнаруженный им экземпляр?

Достаточно взглянуть на одну из последних фотографий Самуила Маршака, чтобы понять: жилось ему далеко не сладко, как кажется – в постоянном страхе смерти, ссылки и унижений надо было выживать и приспосабливаться. У него это получилось, но какой ценой? И почему он не эмигрировал, как многие в те далекие годы, а остался в умирающей России, неизвестно.

Но главное - Маршак сумел  протянуть цепочку от Пушкина к нашему времени: совсем еще молодого пятнадцатилетнего юношу взял за руку известный  критик Владимир Васильевич Стасов, родившийся еще до восстания декабристов  - в 1824 года, а умерший после революции пятого года – в 1906-м.

Маршак пришел к нам из другой эпохи и остался в ней, перешагнув через нее лишь формально, дав почувствовать  атмосферу чистоты и праздничности, легкости и радости той поры. Не зря Фадеев сравнивал стиль Маршака с Пушкинским, таким же легким, светлым и ясным. Когда произошла октябрьская революция, Самуилу Маршаку было тридцать, а его  последний  секретарь - Владимир Познер. Соединив  два века русской поэзии, Маршак выполнил свою литературную миссию.

Эту сказку ты прочтешь
Тихо, тихо, тихо...
Жили-были серый еж
И его ежиха.
Серый еж был очень тих
И ежиха тоже.
И ребенок был у них
Очень тихий ежик.
(«Тихая сказка», отрывок)

***

Жила-была девочка. Как ее звали?
Кто звал,
Тот и знал.
А вы не знаете.
Сколько ей было лет?
Сколько зим,
Столько лет,
СорокА еще нет.
А всего четыре года.
И был у нее... Кто у нее был?
Серый,
Усатый,
Весь полосатый.
Кто это такой? Котенок.
(«Усатый-полосатый», отрывок)

Он не скрывал, что еще со времен знакомства с М.Горьким его увлекла идея создания другой книги и другой литературы для детей. Не той слащаво-сюсюкающей, на которой вырастали дети  дореволюционной России, а серьезной и веселой одновременно, игривой и шуточной, легкой и быстро запоминающейся, развивающей хороший вкус и хорошую речь.

Уход в детскую литературу и в переводы  спасли ему жизнь, поэтический дар и нравственные ориентиры. Они  дали ему возможность открыть в себе лирический дар, который Самуил Маршак ценил в себе больше всего. Но томик с его  лирическими стихами он увидел изданным только в 1962 году, когда до смерти оставалось два года...

Немало книжек выпущено мной,
Но все они умчались, точно птицы.
И я остался автором одной
Последней, недописанной страницы.

Тина Гай

Related posts

• Профессор для школы
• Девочка и Волк
• Детская логика
• Елена Благинина. Голоса Серебряного века
• Арт-студия «Дети Марии» и не только…
• Бефана и Праздник трех Королей
• Учеба
• Вальдорфские куклы
• Эллиот Эрвитт
• Агния Барто: переводчик с детского