Князь Голицын в русскую историю вошел как царский шут, поплатившийся княжеской честью за измену православию: из любви к женщине он отрекся от веры отцов и принял католичество, что было условием женитьбы на красавице итальянке, моложе его на двадцать лет, поставленным ему родителями невесты.

Это было действительно неслыханной дерзостью, т.к. в русских семьях жена принимала веру мужа, но не наоборот. У русских самодержцев и дворян невест выбирали либо из православных (царские смотрины) либо девица, которую присмотрели в царские невесты за границей, должна была принять православие и получить православное имя.

Понятно, почему, совершив сей шаг, князь Голицын испугался возвращаться в Петербург, а тихо уединился со своей молодой женой в Московской усадьбе, надеясь отсидеться от гнева государыни.  Однако нашлись «добрые люди», доложившие кому следует о князе и его деяниях.

Слух дошел и до Анны Иоанновны, немедленно вызвавшая его ко двору и озвучившая ему свой приговор. Жену с дитём – выслать, его перекрестить обратно и надеть на его дурную голову шутовской колпак. С тех пор он стал уже не князем Голицыным, а шутом по прозвищу Квасник, получивший его за обязанность подавать к царскому столу русский квас.

А между тем князь Голицын (выведенный писателем Лажечниковым в "Ледяном доме" как Кульковский) был рода знатного. Его дед, Василий Васильевич, которого иностранцы из большого уважения прозвали Василием Великим, был фаворитом сводной сестры Петры I царевны Софьи, претендовавшей на престол. После низвержения Софьи, Василия Васильевича с сыном и внуком сослали на север, в Архангельскую глухомань.

Сын вскоре умер, а дед занялся образованием внука Мишеньки, благо, что знаний деду было не занимать: Василий Васильевич изъяснялся на нескольких европейских языках, знал латынь и греческий, хорошо разбирался в европейской культуре, хороших манерах, политике и дипломатии. Так что было что передать.

Но говорят, внук с трудом усваивал знания, т.к. страдал то ли врожденным слабоумием то ли просто нерадением. Слабоумие и спасло его от смертной казни за вероотступничество: дурак, что с него взять. Но за это же его  зачислили в штат царских шутов. Правда, Анна Иоанновна не любила вообще весь голицынский род, стремившийся ограничить ее власть.

Как бы то ни было, до совершеннолетия Михаил Алексеевич прожил в деревне, а потом Петр I решил вернуть его обратно в столицу и отправить учиться за границу, что было уже скорее поощрением, чем очередным наказанием.

Чему выучился там князь, неизвестно, но вернувшегося из заграницы Петр I отправил Михаила Алексеевича служить в армию, но успехи князя Голицына оказались более чем скромными - к сорока он едва дослужился до майора. Правда, в слабоумие князя верится все-таки с трудом, если учесть байки, ходившие про Голицына-Кульковского, когда тот уже числился в шутах. Скорее они говорят об обратном – его остром уме. Например:

«Поэт Тредиаковский, желая сконфузить Кульковского, спросил у него: «Какая разница между тобою и дураком?» — «Дурак спрашивает, а я отвечаю», — был ответ. Или вот эта.  В застолье у одного из придворных возник спор о лекарях и медицине. «Я сам лекарь, — сказал один из гостей, — и, не защищая себя, скажу: на меня никто не пожалуется». — «Из ваших больных, наверное, никто не остался в живых и жаловаться некому», — парировал Кульковский.

Однажды Бирон спросил Кульковского: «Что думают обо мне россияне?» — «Вас, Ваша Светлость,— отвечал он,— одни считают Богом, другие сатаною и никто — человеком». Вот еще одна: Старик Кульковский, уже незадолго до кончины, пришел однажды рано утром к одной из молодых и очень пригожих оперных певиц. Узнав о приходе Кульковского, она поспешила встать с постели, накинуть пеньюар и выйти к нему. «Вы видите,— сказала она,— для вас встают с постели». «Да,— отвечал Кульковский вздыхая,— но уже не для меня делают противное»».

Вообще до девиц князь Голицын был большой охотник. Четырежды  женат, что было нарушением православного канона о трех венчаниях, не говоря уже о любовницах. И детей у него было тоже довольно много. От первого брака двое, от второго с итальянкой – один, от третьего, самого знаменитого, известного как свадьба в ледяном доме с шутихой Бужениновой, двое, и от последнего – еще трое.

Как дураку при дворе в обязанности князя Голицына входило по словам Анны Иоанновны изображать нечто такое, что никто из ее шутов еще не изображал. У него была одна такая черточка, которая позволяла ему, с одной стороны, всем угождать, а с другой – быть самым унижаемым из всех.

Этой чертой была его потрясающая покорность, если не сказать раболепие, проявившаяся очень рано. Он раболепствовал перед Меншиковым, перед Петром II, перед своей непосредственной начальницей Анной Иоанновной и особенно перед ее фаворитом Бироном. Императрица так была довольна, что писала московскому градоначальнику, что князь Голицын затмил собой всех ее шутов.

Но главное событие, увековечившее его имя, случилось, когда колченогая шутиха Авдотья Буженинова решила стать женой родовитого князя Голицына. Буженинова умела угодить своей хозяйке, за что та ее и выделяла среди остальных. Анна Иоанновна захотела сама устроить свадьбу своей любимицы.

Свадьба должна была быть особенной, наподобие тех шутовских проказ, которые устраивал Петр Первый. Ей сразу вспомнилось фольклоризированное посвящение любимого Петром шута Лакосты в короля самоедов. Обряд был взят за основу свадебного праздника с некоторыми прибавлениями.

Для молодоженов решили построить ледяной дом. В нем они должны были провести брачную ночь. Но предварительно перед этим императрица приказала  устроить фольклорный фестиваль, на который собрали делегации от всех народов России: лопарей, самоедов, черемисов, татар, самоедов, башкир, мордвы, чувашей, казаков, калмыков и других.

Процессия, насчитывавшая более двухсот человек, двигалась впереди и сзади новобрачных. Каждая делегация была наряжена в свои праздничные национальные костюмы и ехала в национальных повозках, запряженных оленями, свиньями, кабанами, волами, собаками, козами. Новобрачные сидели в клетке, водруженной на слона.

Свадьба состоялась 6 февраля 1740 года. Князю Голицыну было 52 года. Жених ничему не сопротивлялся, невеста была довольна. Свадебный ужин устроили для всего свадебного картежа. После него состоялся как бы сегодня сказали гала-концерт, на котором выступали участники процессии – каждый со своим национальным номером.

Французский посланник, присутствовавший на празднике, с ужасом писал своему правительству о случившемся: «Только здешняя страна может доставить развлечение в таком роде, какое устроила себе царица». Ледяной дом тоже удался на славу. Мороз стоял под сорок, пилить ледяные глыбы было легко. Фасад дома был шестнадцати метров в длину, пять – в ширину и пять в высоту.

Он был разделен надвое, в каждой половине – по две комнаты. Выстроили и баню. В доме все было как в обычном дворце: и зеркала, и мебель, и свечи, их намазывали нефтью и они горели. Горели и намазанные нефтью дрова в бане и камине. Новобрачные должны были находиться здесь до восьми утра и если бы не предусмотрительность Авдотьи Ивановны Бужениновой, тайком пронёсшей в дом полушубок, пара бы точно замерзла.

Впрочем, все равно она сильно простудилась и через два года умерла, оставив князю Голицыну двоих малолетних детей: Андрея и Алексея, при родах которого она и умрет. Для Анны Иоанновны эта свадьба стала последней и самой мерзкой шуткой: через восемь месяцев она тоже умрет, а ее преемница распустит всех шутов, одарив их богатыми подарками и покончив с этим безобразием, унаследованным от Петра I.

Авдотья Ивановна не стала последней женой  князя Голицына. После ледяной свадьбы он прожил еще 38 лет, женился в четвертый раз на женщине, моложе его на 45 лет и прижил еще троих детей. Умер князь Голицын в девяносто лет и, несмотря на всю свою незадачливую жизнь, он остался в памяти потомков как жених самой оригинальной свадьбы.

Тина Гай