Красная лошадь. 1919
В Советской России Мартирос Сарьян был не просто известным армянским художником, а очень известным. Правда, сейчас уже все не так: мало кто из нового поколения россиян назовет это имя, а из среднего – едва вспомнит. Но для моего поколения Армения и Мартирос Сарьян были неразделимы, и мало кто НЕ знал этого художника. 2015 год для Сарьяна юбилейный: сто тридцать пять лет со дня рождения, но хочется вспомнить его не только поэтому.
Я буду очень субъективна, если выскажу крамольную мысль: просматривая его многочисленные картины, написанные на протяжении долгой восьмидесятилетней творческой жизни, мне показалось, что в какой-то момент художник стал другим, отступился от своего стиля раннего периода. Можно даже определить точное время, когда это произошло – в середине двадцатых годов.
Невольно приходят на ум начавшиеся в это время гонения на творческую интеллигенцию, обвинявшуюся в том числе и в формализме, под рубрику которого попадало все раннее творчество художника. От солнечных, ярких, свежих, жизнерадостно-экспрессивных, почти лубочных декоративных картин, в которых отчетливо видны народные корни, мало что осталось.
Константинополь. Собаки 1910
Мартирос Сарьян переходит от раскаленных солнцем и цветом картин к эмоционально сниженным по накалу, из картин уходит простота и непосредственность, действовавшие на зрителя мистически-завораживающе, когда от восторга буквально перехватывает дыхание. Я такого Сарьяна не видела и даже не предполагала, что он мог ТАК писать!!!
Русский авангард Серебряного века, а не Гоген и Матисс, с которыми его любят сравнивать, но Малевич и Кандинский, сделавшие главным героем живописи - цвет. Конечно, резкую смену стиля в середине и особенно конце двадцатых, можно объяснить по-разному, в том числе и тем, что после поездки в Париж Мартирос Сарьян стал использовать больше технику импрессионизма, работу со светом, мелкие мазки и сглаженность контрастов.
Но мне кажется, что не только поэтому. Создается ощущение, что художник постепенно уходит в нейтральные темы и нейтральное цветовое поле: портреты советских деятелей, пейзажи, цветы, в которых прочитывается какая-то осенняя тоска.
Красные цветы 1910
Сравнивая ранние картины с поздними, уже не удивляешься тому, что специалисты в своем большинстве называют наиболее известными картины раннего Мартироса Сарьяна:
«Чары солнца», «Финиковая пальма», «Улица. Полдень. Константинополь», «У колодца. Жаркий день», «Идущая женщина», «Египетские маски», «Ночь. Египет», «Константинополь. Собаки», «Фруктовая лавка. Константинополь», «Красная лошадь»,
почти все написанные до сорока лет, до двадцатого года. Объяснение ухода от своей ранней стилистики становится яснее, когда узнаешь, что власти обвиняли его в приверженности формализму и непонятности его искусства народу. Особенно заметно изменение стиля стало после возвращения в 1928 году из Парижа.
Цвета потускнели, сочность, лаконизм, резкие контрасты, чистота цвета и солнечность раннего периода, которыми восхищались зрители и специалисты, уступили место потускневшим работам более позднего периода, но сохранился монументализм. Иногда, правда, появлялись яркие картины, напоминавшие ранний стиль, но они не были доминирующими, словно ими автор только напоминал о себе прежнем, говоря: «Я – все тот же, но времена изменились».
Осенний мглистый день. 1928
И только когда художник перешагнул свой девяностолетний рубеж, он пишет две потрясающие картины - «Земля» и «Сказка», возвращающие нас к прежнему Сарьяну. Это был его завершающий аккорд, замкнувший творчество Мастера в единый круг, соединивший начало с концом.
Сарьян родился в армянской семье в 1880 году. Семья жила в Нахичевани, что недалеко от Ростова-на-Дону, в Приазовских степях. Отец, владевший небольшим участком земли, построил здесь в сорока километрах от города домик, в котором большая семья (девять детей) и поселилась. Первые годы жизни, несмотря на бедность, стали для будущего художника источником вдохновения и любви к природе, солнцу и свету.
«Перед глазами всё встало в сиянии солнечного света: стройные хлеба вперемежку с травами, покрытыми множеством цветов, над которыми реяли пчёлы и бабочки. Всё это безудержно влекло к себе. Я, очарованный, вошёл в хлебный строй и окунулся в мир, подобный сновидению. Я долго шёл и, уставши, уснул в кустах хлеба, на земле, как на груди своей матери» (Из неизданных воспоминаний).
Сказка. 1971
В семь лет мальчик переезжает к старшему брату в Нахичевань-на-Дону, чтобы получить школьное образование. Нахичевань тогда – центр армянской культуры с большой армянской диаспорой, в котором была не только своя армянская школа, но армянская церковь.
Мальчик пел в церковном хоре, а его учителем в школе был будущий католикос Геворг VI. В пятнадцать лет Мартирос окончил русско-армянскую школу, где особенно отмечали его способности в рисовании.
Старший брат показал рисунки Мартироса своему приятелю, выпускнику Московского УЖВЗ, и тот взялся подготовить юношу для поступления в это Училище.
Египетская ночь 1912.
В семнадцать лет Сарьян - студент МУЖВЗ, в котором проучится четыре года. Писать картину на диплом он, однако, не стал, решив продолжить образование в мастерской Серова и Коровина.
У них он проучился еще два года. Особенно сильное впечатление производил на студентов Серов, молчаливый и даже угрюмый, но с метким глазом и строгостью в оценке работ своих учеников. Он учил подходить к своим работам профессионально и строго.
Но работы Мартироса Сарьяна этого периода ученические, школьные, в них нет собственного стиля, который выработается только после поездки на Кавказ и Восток: в Турцию, Персию и Египет. Краски первых работ начинающего художника темные и серые. От этой школы, ее серости и темноты ему долго пришлось избавляться.
Портрет Сандухт. 1898
(окончание )
Тина Гай
Интересно? Поделитесь информацией!
Related posts
- Библейские сюжеты. Хэ Ци
- Эгон Шиле. Смерть как причина жизни. Окончание
- Эжен Атже: романтик, влюбленный в Париж
- Поклонение пастухов
- Арт-календарь кота Заратустры
- Ман Рэй. Живопись света
- Нико Пиросмани: осветляющий черноту
- Сюсаку Аракава: Перевернутый мир или многомерная поэтика
- Пасхальные яйца Фаберже
- Михаил Врубель. Поиски стиля
nadilel (3)
Игорь Гера... (3)
Елена (2)
Lilly (1)
Абрам (1)
Александр (1)
Александр ... (1)
Алексей (1)
Дмитрий (1)
Елена Шипи... (1)
Помогать? Если об этом просят, а если не просят, то помощь часто человека сдерживает. Без нее он вынужден сам напрягаться, а это гораздо важнее.
Конечно, в советское время встречал картины Сарьяна, что-то читал и не более того. Сегодня, признаюсь у меня встречаются два интереса: сначала к автору, потом к личности художника. А может и наоборот. Через текст пытаюсь понять человека, интересного мне. Всему виной это:
Моя цель – просвещение, девиз — просвещаясь, просвещать.
В этом мы чем-то похожи, хотя работаем в разных направлениях. Но к себе я добавлю еще одно слово — помогать!
Да, вот эти отрывки я и нашла. Очень интересно! А книгу не нашла тоже. А жаль.
Мне повезло держать эту книгу в руках, а вот в инете я не нашла к сожалению, только отрывки…
А католикос Вазген действительно был незаурядной личностью и большим ценителем искусства.
Да, это так. А вот я нашла отрывки из воспоминаний внучки Катаринэ Сарьян, опубликованной в газете «Новое время», издаваемая в Ереване
_______________________________________________________________________________________
БЛАГОСЛОВЕНИЕ НА ПРЕСТОЛ
Церковь стояла настолько близко, что мы слышали не только звон колоколов, но и шум крыльев, взмывающих над нею голубей. Очень любили выходить на балкон мастерской, когда цвели абрикосы. Все близлежащие сады были покрыты белопенным чудом. Из этой белизны выглядывал остроконечный купол храма. Мы стояли и молчали… Любые слова были бы совершенно излишними.
В Сарьяне не было никакой воцерковленности. Он не только не посещал церковных служб, но и не заходил в храм, чтобы зажечь свечу. Внуков не крестили, в доме не звучало “Отче наш”. Можно предположить, что обстоятельства и время тому не способствовали, но это будет заблуждением. А вот то, что от деда исходило нечто непередаваемое — чувствовали все. Сегодня мы пользуемся словом аура. Но видеть ее дано немногим. А как назвать то, что воспринималось большинством, не позволяя никому и никогда называть Сарьяна атеистом?
…Выехав ранним утром на лошадях из хутора Самбек, где жила семья Сарьянов, до ближайшей церкви в селе Чалтырь можно было добраться только поздно вечером. Еще дальше, в Новой Нахичевани, была школа, где предстояло учиться. Получилось так, что приобщение к вере и к Законам Божьим происходило дома. После тяжелого трудового дня все собирались в большой комнате, в углу которой, перед иконами, зажигалась лампадка. Дети окружали мать, читающую на древнеармянском “Священное писание”. Уже тогда у Сарьяна сформировались первые зачатки мировоззрения, определившие его восприятие Бога. Не формальное соблюдение церковных ритуалов, а весь образ жизни должен быть служением Богу.
Храмы были для него прежде всего олицетворением Божественного начала в людях, создавших их.
Исколесив Армению вдоль и поперек, Сарьян знал не только о действующих церквях, но и о тех местах, где они когда-то располагались, местах, о которых грустно говорилось: “А здесь когда-то стояла церковь”. Даже если бы он не являлся председателем общества охраны памятников, он все равно посетил бы каждый уголок Армении. Сарьян получал какой-то особенный импульс от простого прикосновения к стене храма. Иногда даже не храма, а всего лишь фрагмента давно развалившейся стены. У такой кучки святых камней дедушка мог находиться так долго, как если бы рисовал сам храм. Чуть прикрытые глаза и едва заметная полуулыбка. Создавалось впечатление, что он мысленно восстанавливает разрушенное.
Когда у нас дома, за обеденным столом, собралось высокое духовенство армянских церквей со всего мира, старинные часы пробили отсчет нового времени. Времени, в котором не будет места таким злодеяниям, как умерщвление католикоса в первопрестольном храме. Времени, в котором не сможет даже возникнуть мысль, что храм можно взорвать.
Дедушка сидел во главе стола на своем обычном месте, а мы пытались хоть в дверную щелку приобщиться к невероятному событию.
Здесь царила атмосфера очень высокого действа, и все было сконцентрировано вокруг него. К фруктам на столе даже не притронулись. Небольшое по времени (не более 10 минут) выступление каждого из собравшихся должно было стать решающим при отборе кандидата на святой престол. Происходящее фактически предваряло выборы нового патриарха, которые и состоялись чуть позже по всем канонам Армянской Апостольской Церкви. Здесь же, по окончании всех произнесенных речей, право первого высказывания было дано хозяину дома. Собственно, для этого они и пришли к Сарьяну. И дедушка сказал свое слово…
Когда все закончилось и величественные фигуры в черном шли через сад, мне показалось, что они не просто идут, а чуть парят. Возможно, этот эффект возникал благодаря длинным одеяниям, полностью скрывающим ступни ног. А еще потому, что шли они молча.
Обычно, когда от нас выходили гости, даже самые почетные, это сопровождалось немалым шумом, над которым доминировал смех дяди Сарика. А сейчас, даже когда все вышли, разговаривали шепотом, тихо-тихо — как в храме. И в этом шепоте явственно звучало имя Вазген.
Сообразив, что упустила самое главное, я бросилась обратно через сад к зеленым воротам с одной мыслью: выяснить, который из них Вазген. Пройдя наш маленький тупичок, шествие повернуло направо к церкви. Раздался торжественный перезвон колоколов. Десятки голубей взмыли над куполом. Мне представилось, что я увижу сейчас нечто торжественно-прекрасное, вроде коронации. Наивные книжные представления после “Принца и нищего” и ассоциации со словом “престол”. Но в церкви ничего особенного не происходило. Здесь стояли и молча молились. И никаких примет, кто же будущий католикос всех армян.
Все годы, вплоть до дедушкиной смерти, включая и траурную литургию в Эчмиадзине, между дедушкой и Вазгеном Первым были особенные отношения.
Это находило свое отражение в многочисленных теплых встречах и контактах. Можно вспомнить портрет Вазгена кисти Сарьяна; ежегодное весеннее подношение на Светлый праздник освященных в храме пасхальных яиц, которые привозились из Эчмиадзина в соломенных корзиночках; необходимые лекарства из-за рубежа, которые не единожды помогали дедушке одолевать непростые проблемы со здоровьем. Если после реставрации освящался любой из старых храмов (тогда дело еще не дошло до строительства новых), то католикос обязательно приглашал дедушку на эту торжественную церемонию. Думаю, что делалось это отнюдь не потому, что дедушка долгие годы был членом Церковного совета. Одно из таких событий — освящение храма в Ошакане, запечатлел в своем фильме Лаэрт Вагаршян.
А еще Вазген посещал оперные спектакли в театре Спендиарова. Особенно часто его можно было видеть во время гастролей румынских вокалистов Зинаиды Палли и Карписа Зобяна. Пригласительный билет для дедушки и бабушки в конверте с вензелями святого Эчмиадзина приносили заранее. В гостевой ложе театра часто можно было видеть католикоса рядом с семьей Сарьянов. Вазген не пропускал ни одного открытия персональной выставки художника. Это были выставки, приуроченные к 80-, 85- и 90-летиям.
На прощальной траурной литургии в первопрестольном храме в мае 72-го года, которую проводил Вазген, собравшиеся стали свидетелями слез, которые он не пытался скрыть.
Описание события середины 50-х, имевшего место в нашем доме, нигде не нашло своего отражения. Как будто его и не было… Тогда, да и в наши дни, совершенно нежелательно было информировать народ о подобном. Ведь такой факт означал одно — есть высшая духовная категория, к которой принадлежал Сарьян, независимая от должностей, богатства и власти.
_____________________________________________________________________________
А теперь жду продолжения от Вас.
А это потому что мы знаем, что все люди на земле — сестры и братья…
Спасибо, nadilel! Сарьян стал для меня открытием. Я к нему относилась просто как к советскому художнику, но он — гениальный, просто гениальный художника!!!! Вы знаете, чем больше я с Вами общаюсь, тем ближе и интересней мне становится Армения. Хотя и раньше относилась к Армении очень тепло, но сейчас у меня появилось чувство родства с ней. Это благодаря Вам.
Спасибо Тина. Сарьян — это Армения. И все…
Невозможно понять Армению не прикоснувшись к творчеству Сарьяна. Он занимает особое место и в моей душе, где все наши талантливые художники по одну сторону, а по другую — гений Сарьян…
В прошлом году, одна близкая знакомая, попросила меня сделать копию работы Сарьяна, картину она выбрала сама, это Армения 1950 г. и увезла её с собой во Францию…. То время пока я писала эту работу, сохранилось во мне как лучшие воспоминания , хотя я делала копию…