Наука жить с другими – наука вовремя для них умереть, оставив на растерзание свои маски. Главное – самому не забыть, что это маски.

«Папа, расскажи мне какую-нибудь книжку, которую ты прочитал, я по ней сочинение напишу. – Напиши, что не прочитал ни одной!» - Нет предела возмущению родителей поведением сына.

А сын-то умница! Только он не умеет скрывать то, что уже понял. Его подтекст: «Выручи, папа. Подари мне одну из твоих масок, их у тебя много. Ты же знаешь, что все это игра! Давай вместе поиграем в любителей чтения!»

Ребенок наивно выступает против мира взрослых, но предлагает взрослому, руками взрослых, переиграть их же мир. Мальчик уже понимает, что во взрослом мире все имеют маски, папа с мамой - тоже: маски хороших родителей, нежных и любящих супругов, заботящихся о нравственном и культурном здоровье подрастающего поколения.

Но надо уметь играть во взрослые игры,  только для этого надо перестать быть ребенком. Папа отверг вариант наивного детского бунта, показав новую технику приспособления и маскировки. «Если играть, то по-крупному, по мелочам сам не играй и меня не втягивай.

Маска начитанного и грамотного выгоднее маски лжеца по мелочам, поэтому она – предмет длительного действия, и должна быть признана как проявление большего блага».  Со временем способ выбора лучшей маски всплывет из подсознания мальчика и приобретет необходимые очертания в поведении.

«Добрые» говорят о злом с чужих слов, теряя право судить зло. «Добрые» присваивают себе право судить за неблаговидные, с их точки зрения, поступки.  «Добрые» часто подписываются подчиняться обществу в обмен на его защиту. «Прописка» - ничего более:  в тюрьме она носит один характер, в обществе «добрых» - другой,  но принцип – один.

Можно жить по ту и другую сторону границы добра и зла, и там и тут - своя мораль, свои законы, которым должен подчиниться, если хочешь жить под защитой. Покров – вот что важно. Одежда, без нее холодно. Одежду можно добывать самому, а можно – продаваясь другому.  Каждый имеет право выбора: жить в одиночку или в стае. Жить в одиночку одинаково тяжело и в мире зла, и в мире добра, и далеко не каждый отваживается на такой выбор.

Необходимость общения сродни вынужденной алкоголизации. Анонимные алкоголики стараются избавиться от пристрастия к алкоголю через признание своей неизлечимости.

Когда кто-нибудь приходит ко мне,  уже самим фактом прихода насильственно вливает водку, потому что начинаешь действовать не в соответствии со своими желаниями.

Автоматически запускается игра в подбор масок только в знак благодарности за приход, как к неизлечимо больному человеку:  алкоголик готов принять каждого, кто подаёт.

Знаю, что это болезнь, поэтому, когда звонят в дверь, не открываю: знаю, что будет происходить насильственное общение, к которому либо не готова, потому что не знаю, какую маску надеть, либо знаю и не хочу. Им нужна только маска; без маски, как без платья. А как быть тому, кто не хочет лгать, хочет быть собой, без опаски, что толкнут, унизят, поднимут на смех…

Общение с миром - обуза и игра. Это «чудовище» постоянно требует жертв: себя, своих интересов, близких людей. В конце концов, все заканчивается бунтом и крахом, если не тотчас, так потом. Как расплата, как месть за неискренность и насилие над собой.

Кризис – способ очищения от других. Но, самое страшное, что жить вне этого чудовища – нельзя. Это и есть  ад, алкоголизация обществом: знаешь, что зло и не можешь остановиться, не можешь отказаться. «Ад – это  другие», - сказал Сартр.

Прямой угрозы нет, но происходит незаметное влияние каждой прожитой там минуты. И каждый день надо бороться, чтобы сохранить себя, аннигилируя других. Другой  – змей-искуситель, предлагающий яд под личиной добра. Выздоровление для других - перерождение в других.

И каждый день надо заново учиться стоять в СВОЕМ пространстве без надежды, что и завтра будешь стоять здесь.

Тина Гай.