Седьмого июля 1965 года, ровно пятьдесят лет назад, скончалась (от рака) одна из лучших лирических поэтесс Вероника Тушнова. В 2011 году отмечалась сотая годовщина со дня ее рождения, хотя она настаивала, что годом  ее рождения был 1915, который и указан на ее памятнике, что на Ваганьковском кладбище, где она похоронена.

Вероника Тушнова родилась в Казани, почти моя землячка, и в Казани в 2011 году торжества в честь ее столетнего юбилея были самыми широкими. Хотя и 1915 год, который она считала годом своего рождения, тоже следует вспомнить. И эти двойные круглые даты – столетняя и пятидесятилетняя - закольцовывают память о замечательной поэтессе.

Вероника Михайловна не была уверена в своем литературном даре, хотя учитель литературы ставил в пример сочинения скромной ученицы другим, зачитывая их перед классом как образцовые. Девочка был из благополучной интеллигентной семьи: папа - профессор, мама – выпускница  Бестужевских курсов, славившихся своим образованием и преподаванием. И жили они как все профессорские семьи в дореволюционной России. Это потом все изменилось.

Мы жили на папиной скромной зарплате,
Что нашего счастья отнюдь не губило.
Я помню все мамины новые платья,
И я понимаю, как мало их было.
Я помню в рассохшемся старом буфете
Набор разношерстных тарелок и чашек,
Мне дороги вещи почтенные эти и жизнь,
Не терпящая барских замашек.
Горжусь я, что нас не пугали заботы,
Что жить не старались покою в угоду,
Что видный профессор шагал на работу
За три километра в любую погоду...

После окончания школы она пошла не по филологической части, а по медицинской, уступив требованию отца, который в семье был непререкаемым авторитетом. Сначала Вероника поступила  на  медицинский факультет в родной Казани, а когда отца, уже академика, перевели в Ленинград, перевелась и она - в Ленинградский мединститут.

Потом – Москва, аспирантура на кафедре психологии, диссертация, первое замужество, неудачное, рождение дочери и первые стихи, удачные, замеченные Верой Инбер. В тридцать лет, в 1941 году,  по совету поэтессы она решается поступить в Литературный институт.

Но учебе помешала война: эвакуация в Казань, работа в госпитале, опять Москва и снова работа врачом и казалось бы, не до стихов, но  через четыре года выходит ее поэтический сборник «Первая книга», отредактированная самим Павлом Антокольским. Именно во время войны она становится поэтом, и все, что тогда она видела, пережила и прочувствовала, окончательно сформировало ее стих и ее стиль: мягкий, лиричный и очень женский.

Раздача чая и разборка почты,
И настигающий врасплох рассвет,
И теплота на сердце оттого, что
Тот, новый, сыт, укрыт и обогрет

Вероника Михайловная Тушнова. 1962 год (за три года до смерти)

Только  потом  Вероника Тушнова окончательно сделала свой выбор в пользу литературы: литературный консультант, корреспондент  газеты с бесконечными командировками и разъездами, переводы, стихи и не складывающаяся личная жизнь: новое неудачное замужество.

В 1944 году она написала стихотворение «Не отрекаются любя», ставшее знаменитым только тридцать три года спустя после исполнения одноименной песни Аллой Пугачевой. Да и сейчас немногие знают, что песня написана на стихи Вероники Тушновой и что связаны они с трагической историей ее отношений с первым мужем, который ушел, а она его ждала и молилась, чтобы он вернулся. Он вернулся, смертельно больной и она его выхаживала…

Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.

А в госпиталях, где она работала, Веронику Тушнову обожали - и больные, и коллеги. Она была потрясающе красивой женщиной, с огромными темными глазами и густыми черными волосами, и было в  ней что-то от жгучей восточной красавицы. Когда она входила в палату, то в ней становилось теплее и краше.

 Через ее руки проходили сотни человеческих судеб из разных уголков страны, поступавших в госпиталь с тяжелыми ранениями. И она с ними разговаривала, утешала, помогала, признавалась в любви, когда даже на пороге смерти они хотели услышать тихое и нежное «Я люблю тебя».

У Вероники Михайловны была природная потребность делиться с другими – мягкостью, нежностью и отдавать свою любовью.

Нет, и это на правду совсем не похоже —
Облетает пыльца, и уходят друзья.
Жить без бабочки можно,
без золота — тоже,
без любимого — тоже, — без песни — нельзя.

Но ее счастье всегда было неотделимо от несчастья и другого счастья она не понимала и вряд ли бы приняла. В последние годы, когда ей исполнилось уже пятьдесят, она встретила свою последнюю и, как оказалось, смертельную, любовь. Любовь к человеку, который уже трижды был женат, имел семерых детей и на четвертый брак  никак не мог решиться и отказаться от нее - тоже не мог. Ее счастье опять оказалось  вперемешку с несчастьем. Так и собирала она свое счастье по крохам:

Сто часов счастья...
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки...
Сколько дней проводила
за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала...
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье свое добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце
лениво, спесиво,
чтоб за малую малость
оно говорило "спасибо".
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья!
Разве этого мало?
***

Биенье сердца моего,
тепло доверчивого тела...
Как мало взял ты из того,
что я отдать тебе хотела.
А есть тоска, как мед сладка,
и вянущих черемух горечь,
и ликованье птичьих сборищ,
и тающие облака..
Есть шорох трав неутомимый,
и говор гальки у реки,
картавый,
не переводимый
ни на какие языки.
Есть медный медленный закат
и светлый ливень листопада...
Как ты, наверное, богат,
что ничего тебе не надо.

Но эта горечь несчастья, сопровождавшая ее счастье, напитала  поэзию Вероники Тушновой пронзительностью, терпкостью и искренностью, которые воплотились в потрясающую любовную лирику, составившую последний томик ее стихов. И  когда вышел первый тираж сборника, то на утро типография не досчиталась четверти тиража – ночью пять тысяч книжек просто разошлись по рукам, точнее - были украдены.

Тогда типография, привезя в больницу умирающей от рака поэтессе сигнальный экземпляр ее последней книги,  вынуждена была извиняться перед Вероникой Тушновой, что они не уберегли тираж и будут его  допечатывать. На прилавки попал второй тираж этой потрясающей книги о женской любви, любви ставшей трагической точкой ее жизни.

Не знаю - права ли,
не знаю - честна ли,
не помню начала,
не вижу конца...
Я рада,
что не было встреч под часами,
что не целовались с тобой
у крыльца.
Я рада, что было так немо и прямо,
так просто и трудно,
так нежно и зло,
что осенью пахло
тревожно и пряно,
что дымное небо на склоны ползло.
Что сплетница сойка
до хрипу кричала,
на все побережье про нас раззвоня.
Что я ничего тебе
не обещала
и ты ничего не просил
у меня.
И это нисколько меня не печалит,-
прекрасен той первой поры неуют...
Подарков не просят
и не обещают,
подарки приносят
и отдают.

Да, верно сказано, что от любви простых людей остаются дети, от любви поэта – стихи, которые делают поэтов бессмертными.

Нам не случалось ссориться
Я старалась во всем потрафить.
Тебе ни одной бессонницы
Не пришлось на меня потратить.
не добычею,
Не наградою,-
была находкой простою,
Оттого, наверно, не радую,
потому ничего не стою.
Только жизнь у меня короткая,
только твердо и горько верю:
не любил ты свою находку-
полюбишь потерю...

Тина Гай

Related posts

• Надежда Плевицкая. Русский жаворонок
• Эмили Джейн Бронте. Часть 2
• Мирабо: История любви
• Елизавета Федоровна Романова
• Симона Вейль: Церковь Голгофы. Окончание
• Симона Вейль. Путь Креста
• Алфавит  и образ: мужчина и женщина
• Симона Вейль: она вернула миру вертикаль
• Вальдорфские куклы