Домики рыбачьего посёлка. Бумага, гуашь. ГРМ. СПб

Потрясающий ненецкий художник Константин Панков (1910), основатель северного стиля, очень искренний, нежный и  тонкий колорист работал как профессиональный художник всего семь лет, а если исключить из них четыре года студенчества, то и вовсе - три. Он погиб в 1941(?) году на Волховском фронте, куда ушел служить снайпером, в возрасте тридцати лет. В этом году ему исполнилось бы сто пять.

К сожалению, в сегодняшней России имя Константина Панкова мало кому известно, а между тем, в 1937 году, когда его работы были представлены на Парижской Всемирной выставке, тысячи парижан приходили в полный восторг, видя картины художников народов севера, выделяя среди них неизвестного самородка.

Экспозиция стала откровением и потрясением для избалованной парижской публики. Тогда Константина Панкова удостоили большой золотой медали, а сегодня он прочно занимает место в одном ряду с великими примитивистами Анри Руссо и Нико Пиросмани.

Рыболовецкий посёлок. Холст, масло. Государственный музей Арктики и Антарктики. СПб

А началось с того, что советская власть озаботилась подготовкой партийных функционеров для Севера и Дальнего Востока и самых способных мальчиков и девочек из дальних краев отправили учиться в столицы: сначала в Москву,  потом - в Ленинград, в Институт Народов Севера.

Это был самый грандиозный проект советской власти и один из самых удачных, правда, просуществовавший всего пятнадцать лет: с 1926 по 1941 год. С началом войны монастырский корпус Александро-Невской Лавры, в котором располагался ИНС, передали военному госпиталю, а все бумаги и институтский архив временно разместили в одном из деревянных строений, вскоре сгоревшем вместе со всеми бумагами и картинами.

Спасти архив ИНС можно было, если бы его передали в Эрмитаж, как предлагал тогда  сделать его директор, но вышестоящее начальство побоялось, как бы чего не вышло, поскольку в то время шла бурная кампания против формализма, авангарда и примитивизма, всего непонятного простому народу. «Детские» рисунки спасать было глупо, с точки зрения власти, когда в стране шла война.

Оленья упряжка. Бумага, акварель. Собрание Л.А. Месса. СПб

Но до войны в художественных мастерских ИНС учились сто пятьдесят северян, где их преподавателями были настоящие подвижники, целью которых стало, в общем-то, и не научить, а просто не мешать раскрываться таланту. Большинство из северян, в том числе и Константин Панков, были художниками еще до того, как начали учиться.

Преподаватели не водили их в Эрмитаж, не заставляли рисовать гипсовые фигуры и не показывали работы прославленных мастеров мировой живописи, боясь спугнуть их свежий взгляд на мир, в котором жила песня, сказка, чудо природы и глубокая народная традиция.

После окончания института в 1938 году Константина Панкова, единственного из потока, оставили в аспирантуре. К тому времени его стиль сложился, и уже было не опасно показывать молодому художнику японские миниатюры, Рембрандта, импрессионистов и других великих мастеров из боязни, что он начнет им подражать.

Рыбная ловля. Бумага, акварель. Собрание В.А. Каверина. М.

Почти детские, наивные  рисунки Панкова, особенно последних лет, дышат первозданностью и красотой северной природы, которую он знал, любил, чувствовал и передавал в легких, мягких, лиричных, нежных и ярких акварелях, выстроенных по музыкально-цветовому принципу.

«В моём краю зима и лето – соседи. Ещё горы стоят летние, земля красная – она покрыта ягодами, и только листья на деревьях кое-где пожелтели. Но вдруг пришёл мороз – и реки застыли. Среди лета лежат зимние реки. Снега нет, лёд прозрачен, можно увидеть уснувших рыб.

К весне лёд становится толще. Вода наверху портится, в ней мало воздуха, и рыба уходит вниз. Весной рыбаки прорубают лёд, и тогда будто дверь открывается для рыбы. Черпай и бросай её на лёд.

Летом мой старший брат Прокопий взял меня на рыбную ловлю; мы сели в лодку и, гребя лёгкими вёслами, плыли вверх по протоке, чтоб попасть в озеро Сор. Озеро обмелело. И лодка, когда плыла, задевала щук, они от испуга выпрыгивали из воды и падали прямо в лодку» (Из беседы Константина Панкова с Геннадием Гором).

Охотники. Бумага, акварель. Собрание М.С. Лесмана. СПб

Панков не писал, он пел, перекладывая песню на язык красок и цвета. В его картинах отсутствуют острые углы, вся природа  соткана из больших и маленьких волн. Для него природа – это один огромный Океан, в котором горы, деревья, поля, реки и озера плавно качаются в его музыкальных ритмах.

Охотник и рыболов, большую часть жизни занимавшийся промыслом, Панков  не выделял человека из природного потока, он сам - его часть. Когда на выставках его хвалили, он только спрашивал: «Вам действительно нравится моя природа? Правда, красиво?»

Константин Панков ничего не приписывал себе и никакой стиль сознательно не выбирал, он просто писал, писал так, как видел, как чувствовал, а видел он совершенно иначе, чем большинство художников. Его пространство – живое, оно дышит и все вмещается на одном листе, это цельный кусок реальности, в котором  все рядом и вместе.

Пейзаж. Бумага, гуашь. Собрание А.Г. Островского. СПб

Горы, деревья, человек, олени, птицы, деревья... Это все - единый живой поток, в котором человек – всего лишь маленькая, едва заметная на фоне грандиозного пейзажа фигурка, занимающая совсем незначительное место, такое, какое ему и подобает.

Сюжеты Константина Панкова на первый взгляд мало отличаются друг от друга: жизнь простого народа, охотника и рыболова, его отношения с природой, с лихвой одаривающей каждого своими богатствами. Но природа его севера завораживает игрой цвета, с помощью которого художник размышляет о своем крае.

Листья на деревьях  художника то красные, то зеленые, то  голубые, то белые, так же, как и стволы деревьев – то коричневые, то желтые,  то сиреневые. Так он создает свой космос, свой мир, свой север, в котором всё живет по естественным законам, всё имеет свою душу: населяющие ее люди, горы, звери, реки, деревья...

Синее озеро. (Вариант). Бумага, акварель, гуашь. Собрание Е.Я. Саяновой. СПб

Панков смог органично соединить традиционный фольклорный взгляд с достижения живописи XX века. Когда гляжу на картины этого художника, мне вспоминается Брейгель («Зима. Охотники на снегу»), которого вряд ли знал Панков.

Их роднит ощущение вселенского единства,  в котором человек – такой маленький. И тот, и другой смотрят на мир и природу как бы с высоты Всевышнего и потому достигают уровня глубокого философского обобщения и выражения идеи космичности.

Картин Константина Панкова сохранилось очень мало, только те, что попали еще при жизни художника в руки коллекционеров, друзей и знакомых, или те, что были куплены музеями. Его акварели были у Каверина, Соколова-Микитова, Саянова, Гора и других.

Горы играют. Бумага, акварель, гуашь. Собрание Г.С. Гора. СПб

Сегодня известно около двадцати картин художника, самые известные из которых «Весна», «Охотник», «Синее озеро», «Волны», «Горы играют», «Охота», «Оленья упряжка», «Рыбная ловля», «Ловля птиц», «Охотники».

Самая большая музейная коллекция (шесть картин) собрана усилиями музейного работника города Тюмени Натальей Николаевной Федоровой, двадцать лет разыскивавшей материалы о художнике, большая часть которых сгорела в том пожаре. Кстати, когда в 1982 году она хотела писать выпускной диплом по примитивистам, ей тему не утвердили, объяснив, что это примитизм. И все.

А имя художника стало известно общественности благодаря биографической книге Геннадия Гора, которой он сопроводил альбом Константина Панкова, выпущенный в 1973 году. Писатель и поэт знал художника еще по ИНС, приятельствовал с ним, много с ним беседовал, и у него хранилось много его работ. Константину Панкову Гор посвятил свое стихотворение.

Весна. 1940. Бумага, акварель, гуашь. Собрание Е.Я. Саяновой. СПб

Панкову помогает рисовать зима.
Лиса хвостом в снегу ему рисует танец.
И лес отдал часть чувств своих и часть ума.
Река ведёт его великая, как тот испанец
Кого Веласкесом зовут.
Но имя трудное не высказать Панкову.
Панков счастливец что нашёл подкову.
И нет художника умнее чем зима.
А на картине застыли воды
И горы уж не пишут оду.
Олень бежит, продев себя сквозь день,
Но то не день и не олень, Елена.
Олений рот покрылся пеной.
То человек иль пень,
Панков иль пан
Или в снегу тюльпан.
(Г.Гор. Панков, 1942)

Охота. 1940. Холст, масло. Собрание Б.И. Бурсова. СПб

Тина Гай

Картины взяты отсюда

Related posts

• «Расея» Бориса Григорьева
• Наталья Сергеевна Гончарова: Я совсем не европеец.
• Магический реализм Бориса Забирохина
• Анна Силивончик
• Аршиль Горки. Население потерянных душ. Часть 2
• Врангель. Талантливый дилетант
• Казимир Малевич. Начало
• Ричард Аведон. Портрет на белом
• Ауэрбах. Лондонская школа живописи
• Анри Картье-Брессон - Глаза XX века