Мелочи церковной жизни. Певчая

Впервые увидела ее на курсах, которые организовал храм в начале 90-х годов для подготовки желающих креститься из числа взрослых.

Это был единственный храм, где не только бесплатно крестили, но и обязательно готовили к крещению, давая минимальные представления о православной вере.

Сейчас храм и деньги берет, и подготовку не ведет, да и желающих креститься из числа взрослых практически не осталось. Времена изменились.

А тогда многие пришли в храм. Я была одна из них. Она преподавала основы православия. Я сразу почувствовала ее дух, искренность, желание помочь приходящим к Богу, принять непосредственное участие в жизни начинающих, ее страстность. Мы внутренне были похожи. Потом эта схожесть привела к разрыву.

Когда приняла решение креститься, стала заходить в местную храмовую библиотеку. Маленькую, занимавшую четвертую часть железного вагончика, каких в те времена было в строящемся новом городе много, совмещавшую в себе и библиотеку, и читальный зал, и класс для воскресной детской школы и оглашенных взрослых, помещение для подготовки и практики чтения псалмов, собраний и так далее и тому подобное.

Словом, как все тогдашние храмы, которые только-только набирали силу, восстанавливались, ютились в неприспособленных помещениях, но жили, развивались, привлекая все больше и больше прихожан самых разных возрастов, народ потянулся к корням. Храмы наполнялись.

Там увидела ее, готовящуюся к службе. Потом она сказала, что тренировалась в чтении молитв, готовилась сдавать экзамены. Она тогда начинала учиться в Православном Свято-Тихоновском Институте. Меня тогда поразила интонация ее чтения, совсем иная: невыразительная, однотонная, тихая, спокойная, читаемая нараспев горловым голосом, без спадов и подъемов, чтение-пение.

Я невольно захотела с ней посоветоваться, мне она показалась открытой к таким просьбам. В тот момент человеку нужен советчик и помощник, без него плохо, знаю это не только по себе, но и по другим моим знакомым, которые оказались в такой же ситуации.

Я не ошиблась. Она искренне обрадовалась, сказав: «Как радостно, когда еще один человек приходит к Богу». И с удовольствием стала отвечать на все мои вопросы, недоумения, непонимания того, что видела в храме и на службе. Так она сначала помогала мне, а потом стала моей крестной мамой, восприемницей от купели.

В тот день она пела во время крещения. Потом после долгого моего сопротивления повела к настоятелю храма, который нас крестил, потом - в трапезную. Все было странно, необычно, непривычно. Она начала меня страстно опекать.

Я многое ей рассказала из своей жизни, тогда мне было очень тяжело, переживала жизненный кризис, нужен был слушатель. Она была благодарным слушателем. Может быть еще и потому, что у нее в жизни тоже происходила драма.

Странная женщина. Трагическая. Вся на разрыв: верит и не верит, любит Россию и не любит, любит мужа и ненавидит, желает выделиться, понравиться мужчинам и понимает греховность этой страсти, стремится к смирению, фактически – к независимости, красивая и безобразная одновременно.

Страстная, жаждущая любви, может быть, слишком сильно жаждущая, не терпящая давления, сама себе устанавливающая правила жизни, не сумевшая перебороть свои стихийные страсти. В конце концов, они оказались сильнее ее.

В молодости - очень красивая, нравившаяся мужчинам, любившая красиво и модно одеваться, обращавшая на себя внимание. От того времени у нее осталась привычка часто смотреться в зеркало, так ли выгладит, красива ли, нет ли чего лишнего.

Тогда этому дивилась. Потом увидела, что при всяком удобном случае она старалась снять платок, даже на лекциях, которые посещала в СТПИ. Она хотела нравиться как женщина. Да и платок на ее голове не хотел сидеть, на службах постоянно сползал, потому что она его только набрасывала, не завязывая и не закрепляя, чтобы не портить внешнего вида.

Окончила музыкальную школу, музыкальное училище, с хорошим голосом и музыкальным слухом, работала в городском училище искусств. Одновременно, как и многие певчие, пела в церковном хоре. Позже какое-то время была регентом: сначала в одном храме, потом в другом.

Но батюшки сразу чувствовали ее стихийную женскую силу, которую она не хотела признавать в себе, но всегда ею движимая. Они чувствовали ее сопротивление их воле, духовное сопротивление, и быстро отставляли от храма.

Ее страстность и естественность многих отталкивали, ей не хватало опосредованности верой, духовной культуры, переработки мирских страстей в духовную жизнь. Для храма она оказалась слишком природной и стихийной, необузданной и не преображенной.

Она была искренна в своих устремлениях: искренне пыталась воцерковиться, искренне принять все правила церковной жизни, искренне жить верой, но ей это плохо удавалось по существу, хотя внешне все было, как положено.

Она не готова была к внутреннему перерождению, ей больше нравилось оставаться женщиной, она надеялась обрести женское счастье, не хотела мириться с тем, что ей это не удавалось, не хотелось окончательно говорить «нет» своим страстям.

То, что было внутри нее – страстное чудовище, слишком женское и мутное, не смиренное – не пускало ее глубоко в духовную жизнь, ей надо было постоянно держать себя в узде. Она искренне к этому стремилась.

Но силы были не равны, ей надо было в себе очень многое преодолеть, чтобы войти в духовное пространство окончательно и безвозвратно. Она к этому была не готова. В ней слишком сильно было неверие. Сильнее, чем вера. Оно требовало от нее большей заботы, чем она проявляла о нем.

Очень искренняя, непосредственная, тонко чувствующая, но стихийная, не смиренная, больше требовательная к другим, чем к себе. Это привело ее к катастрофе и в личной жизни, и в церковной. Катастрофа усилила ее независимость и нетерпимость, сделала ее жесткой, резкой, осуждающей, склонной к акривии.

В конце концов, она уехала из России в Грецию. Там она ухаживает за бабушкой, тоже православной, домой возвращаться не собирается. Последний раз видела ее в храме перед самым отъездом. В красивом модном костюме, безукоризненно сшитом и ладном.

Но стоящей как-то одиноко, в стороне от всех прихожан. Во время службы не крестилась, прощалась. Со мной она порвала и, как всякая страстная натура, безвозвратно, не замечая и не здороваясь. В этом была она вся. Или все или ничего. Как это по-русски, но не по православному. К православию она так и не пришла. Остались только любовь к православным пенопениям и тишине храма.

Тина Гай.

Интересно? Поделитесь информацией!

coded by nessus

One Response to Мелочи церковной жизни. Певчая

Михаил says:

03.02.2016 at 10:27

Одно дело эстетика (тишина храма, пение, ладан и т. п.), а совсем другое — вера, где главное- кротость и смирение. Это вера мучеников, полюбивших высшую Правду больше жизни. Для таких и страсти преодолимы, и горы грехов они ввергают в море милосердия Всевышнего. Для обычных эстетов, ищущих удовольствия и в культуре, и в искусстве, и в религии… Для них это непонятно. Они вечно будут у дьявола на поводке. Это поводок гордыни, покоя, удобства и даже эстетических наслаждений. Для меня, впрочем, идеал женщины — Мария Магдалина. Вот красота самоотверженной любви, которая, как огонь, сожгла в ней все нечистое и сделала ее поистине свободной и счастливой!