Сто сорок лет назад, в октябре 1874 года, в Москве слушалось дело, в котором в качестве подсудимой предстала игуменья Митрофания. Процесс был громким: впервые перед светским судом предстало лицо духовное, облеченное высшим монашеским саном для монахинь, а в процессе участвовали замечательные юристы, легенды русского правосудия.

Прокурор А.Ф.Кони, возбудивший это дело, и адвокаты со стороны потерпевших Ф.Н.Плевако и А.В.Лохвицкий (отец  Мирры Лохвицкой и Тэффи). Защищать же игуменью никто из именитых адвокатов не согласился. Страстная речь адвоката Плевако в защиту потерпевших и сегодня звучит грозно и наверняка вызовет одобрение со стороны многих:

«Путник, идущий мимо высоких стен владычного монастыря, набожно крестится на золотые кресты храмов и думает, что идет мимо дома Божьего, а в этом доме утренний звон подымал настоятельницу и ее слуг не на молитву, а на темные дела! Вместо храма - биржа, вместо молящегося люда - аферисты, вместо молитвы - упражнения в составлении векселей, вместо подвигов добра - приготовления к ложным показаниям; вот что скрывалось за стенами <...> Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не было видно дел, которые вы творите под покровом рясы и обители!»

Честно скажу, у меня к этому делу двойственное отношение. И судить никого не хочу, но и оправдывать деяния облеченных немалой властью над своей паствой, не могу, потому что знаю силу этой власти не понаслышке. Непослушание или даже сказанные мимоходом слова настоятельницы глубоко ранят и могут оказаться для особо чувствительных натур губительными.

В монастыре послушание - один из трёх обетов, которые даёт монах, и слова игуменьи автоматически становятся законом для всех насельниц обители, которые превращаются в послушное орудие игуменьи. Значение слов усиливается, если игуменья обладает сильным характером, большим авторитетом и влиянием, таким, каким обладала подсудимая.

Личность игуменьи Митрофании очень примечательна. Это была редкая женщина: образованная, умная, хитрая, с предпринимательской хваткой и большими связями при дворе, властная, тщеславная и гордая. Она принадлежала к древнему аристократическому роду барона Григория Владимировича Розена, чьи предки появились на Руси еще в XV веке.

Отец, генерал-адъютант Розен, был бравым солдатом и участвовал во многих боевых сражениях: в Аустерлице, за что получил «Золотую шпагу, в Бородино, получив за заслуги в этих боях орден Анны I степени, в боях при отходе армии из Москвы и награжден орденом св. Гергия, а в 1814 году вступил вместе со всем русским войском в Париж. Его портрет включен в военную галерею Зимнего дворца.

Младшая дочь генерала Прасковья родилась в 1825 году. Когда ей было двенадцать, она познакомилась с М.Ю.Лермонтовым, который служил в одном полку с ее братом Дмитрием, а когда Лермонтов впал в немилость государя, то генерал Розен попытался уберечь поэта от монаршего гнева, включив его в эскадрон, встречавший государь-императора, но Николай I не приехал и задумка не удалась.

В пятнадцать лет баронесса Прасковья Розен вновь встретила М.Ю.Лермонтова, который остановился в их доме. В 1837 году генерал впал в немилость из-за почти анекдотичного случая: Николай I принимал парад на тифлисской площади и после парада закричал «Розен!», а солдатам послышалось «Розог!» и все кинулись врассыпную.

Генерал был разжалован, вышел в отставку, поселился в Москве на казенной квартире и через четыре года скончался. Николай I, чтобы загладить свою вину перед семьей, представил девушку императрице и сделал ее фрейлиной государыни. Ни о каком монашестве и речи не было.

Девушка вела вполне светский образ жизни: училась рисовать (ее учителем был Айвазовский), увлекалась конным спортом и была неплохой наездницей, постоянно находилась во дворце и знала его тайны. Но почему-то замуж не вышла (намекали на какую-то личную драму), а в 26 лет неожиданно решила и вовсе отойти от светской жизни и принять монашество.

На ее решение повлияло знакомство с московским митрополитом Филаретом, суровым аскетом, чье слово было законом для многих. Устоять перед его силой девушка не смогла.Теперь она стала рисовать не красивые головки, а иконы, которых написала, по ее словам, целый обоз и даже отправила  в дар одному из женских монастырей полный иконостас. Сестры поминали ее имя на каждой службе.

Уйдя в монастыре, она организовала там иконную мастерскую и полностью погрузилась в иконопись. Через два года принимает рясоформ, а в 35 лет постригается в монахини с именем Митрофания.

Через несколько дней ее посвящают в сан игуменьи и она становится настоятельницей серпуховского монастыря. Митрофания, однако, не оставила высший свет, не отреклась от прежней жизни, забыв ее как небывшую,

а медленно, но верно стала конвертировать свое положение и влияние при дворе в денежные знаки, которые так были необходимы для реализации ее грандиозных планов и удовлетворения тщеславия и гордыни.

Она поставила перед собой очень амбициозную цель - сделать свой монастырь не просто процветающим, но лучшим из лучших. Кроме того, игуменья Митрофания взялась за создание общин сестер милосердия. Одна община была создана в Петербурге, другая – в Пскове, третья – в Москве. Со всей своей энергией, решительностью и страстью игуменья взялась за новое дело, которое далеко не всеми в церковной среде было встречено с энтузиазмом.

(Окончание здесь)

Тина Гай

Related posts

• Алфавит  и образ: мужчина и женщина
• Арт-студия «Дети Марии» и не только…
• Биография Марины Цветаевой. Часть 2. Вскрыла жилы….
• Идеальная жена по-русски
• Подкаблучники
• Сестра милосердия
• Рождение ребенка: русские обычаи
• Руфь: Духовная одиссея
• Подруги
• О вечном