В декабре 1941 года в холодном блокадном Ленинграде умирал от голода  гениальный русский художник, поэт и философ, мистик и провидец Павел Филонов. Смерть застала его на боевом посту - на крыше, откуда он сбрасывал бомбы.

А рядом
Ночью
В глухом переулке
Перепилен поперек,
Четвертован
Вулкан погибших сокровищ,
Великий художник,
Очевидец незримого,
Смутьян холста
Павел Филонов.
Был он первым творцом в Ленинграде.
Но худоба
С голодухи,
Погиб во время блокады,
Не имея в запасе ни жира, ни денег.
Картин в его мастерской
Бурлила тыща.
Но провели
Кроваво-бурые
Лихачи
Дорогу крутую,
И теперь там только
Ветер посмертный
Свищет
(А. Кручёных)

За несколько дней до смерти художник отнёс последние четыре картофелины своей любимой сестре Евдокии Николаевне Глебовой, той, которая сохранила  картины этого уникального русского художника, не продавая их даже когда сама голодала. Теперь эти картины можно увидеть в Русском музее Санкт-Петербурга, куда, согласно завещанию брата, она их и передала.

В январе 2018 году Павлу Филонову исполнится ровно сто тридцать пять лет со дня рождения и этот текст - дань уважения и любви к гению художника, недооцененному ни при жизни, ни потом. Интерес к русскому авангарду не сделал художников этого направления более понятными.

Большинство по-прежнему не воспринимает ни Малевича, ни Кандинского, ни Ларионова, ни Лисицкого, ни Тышлера с Лентуловым. Казимир Малевич, которого так любят критиковать доморощенные «искусствоведы», делая из него чуть ли не исчадие ада, с грустью писал, что от искусства всегда требуют, чтобы оно было понятно, но те, кто этого требуют, не предъявляют к себе требования приспособить голову к пониманию.

Но даже на этом фоне Павел Филонов занимает особую нишу. Он остается  таким же маргиналом и человеком не от мира сего, каким был и самый близкий ему поэт – Велимир Хлебников. Так и стоят они оба особняком: Художник для художников и Поэт для поэтов.

Павла Филонова сравнивают с Дюрером и Грюневальдом, Ван-Гогом и Мейднером, которых роднит общее ощущение трагедии, апокалипсиса и краха прежнего мироустройства. Прежний мир перестал существовать, разбившись вдребезги. Остались только осколки с острыми режущими краями, избежать ранения от которых  никому из живущих на переломе XIX-XX веков  не удалось.

Творчество Павла Филонова из всех дореволюционных художников оказалось наименее изученным, но таким же оно остаётся и в послереволюционные годы. После обвинений в 1933-м в формализме, упадничестве и буржуазности имя Филонова было вычеркнуто из истории советского искусства на долгие годы.

Первая выставка забытого художника прошла в конце шестидесятых в Академгородке Новосибирска, что вовсе не случайно, если знать, что художник называл себя исследователем и изобретателем, а творил с аналитической дотошностью, сделав своим лозунгом девиз: «Человек развивается через изучение и упорный труд и только так».

Старый мир исчез, новый творился далеко не только революционной массой, но и поверившими в революцию Филоновым, Хлебниковым, Маяковским, Блоком, Малевичем… В первые годы своего творчества Павел Николаевич создаёт такие шедевры как Пир королей, Масленица, Портрет сестры Е.Н.Глебовой, Святое семейство.

Тогда он был вместе с победителями и тоже думал о счастье, только его представление о счастье категорически не совпадало  с видением счастья большинством, для которого его мерилом  была сытость, а сытый голодного, как известно, не разумеет. Филонов – аскет, бессребреник, патриот, отказывавшийся продавать свои картины за границу даже в самые голодные и страшные для него годы.

Всё – для России, в дар любимой Родине. И сестра потом тоже отказывалась продавать его картины, потому что брат всё завещал стране, в которой родился, и неважно, что тогда  его творчество стране было не нужно.  Впрочем, его манера никогда не вызывала восторга и понимания у «классиков», за что трижды его исключали из числа достойных учиться в Академии живописи.

Но поступив туда, через два года он ушел из Академии сам: его революционный пафос далеко отстоял от генеральной линии не только академиков, но и художников русского авангарда. Последние больше ориентировались на французский авангард – кубизм, фовизм, импрессионизм, а Филонов тяготел к немецкому  экспрессионизму с его психологизмом и трагическим ощущением мира.

Художнику было тесно в посюстороннем мире, его, как представителя русского космизма, волновали фундаментальные вопросы мироздания и метафизики: жизни и смерти, первооснов бытия, стремление пересоздать мир на новых основаниях и формах. Филонов считал, что картина должна быть подобна Природе - Живой, расти и развиваться, как растет всё живое: животное, растение, человек…

Каждая клеточка – подобна целому миру, из которого складывается целое. Художник – это конструктор, создающий систему бытия, в которой существуют свои законы, она должна быть "сделана". И потому каждый атом и каждая клеточка тщательно прописываются, продумывается и анализируется. Его творчество сродни работе ученого.

Процесс создания картины, по мнению Филонова, похож на сотворение мира, где главное не техника, а технология последовательности действий. Холст – это то, с помощью чего художник осмысливает мир, инструмент, с помощью которого он выходит в Космос и слышит Вселенную, соединяя все времена в единый поток.

Вспомним Велимира Хлебникова с его попытками найти законы пространства-времени, в соответствии с которыми можно рассчитать с точностью до одного года возникновение того или иного события. Фактически Павел Филонов делает то же самое – он ищет закономерности эволюции видимого мира.

Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды — невод, рыбы — мы,
Боги — призраки у тьмы.
(В.Хлебников, 1915)

И как для Хлебникова слово-творчество было лишь продолжением его научных изысканий, в свете которых прошлое становилось  таким же прозрачным, как и будущее, так и для Павла Филонова живопись была лишь инструментом поиска надмирных закономерностей, что ставит обоих – и Хлебникова, и Филонова – в один ряд с Лобачевским, Чижевским, Пифагором и Кеплером. Не случайно многие филоновские картины называются формулами. Он открывал их в процессе создания своих картин:

"Формула Петрограда", "Формула буржуазии", "Формула революции", "Формула Вселенной", "Формула империализма", "Формула пролетариата", "Формула эволюции", "Формула вмешательства", "Формула весны"...

Павел Филонов становился в позицию надмирного субъекта, для которого не существует пространство, время, земное существование, он их преодолевает, выходя в открытый Космос, подобно тому, как это делал Циолковский. Все картины Филонова двадцатых годов – это Открытая Книга, которую надо изучать, читать и расшифровывать формулы, в которых зашиты законы развития Вселенной.

Картины Филонова во многом похожи на русские иконы. Как и иконы, они, помимо эстетическо-художественного аспекта, содержат множество смыслов и символов, через которые происходит общение с Вечностью и Абсолютом. На его картинах не столько пиджаки, сапоги и штаны, сколько Мысль, изобразить которую художнику было значительно важнее, чем просто зафиксировать видимое.

У художника идеология в мировом масштабе и предлагал он ее всему Человечеству, в попытке призвать его к тому, чтобы оно посмотрело на себя со стороны, с другого ракурса, чтобы вышло за пределы своего земного существования, за пределы времени и пространства. И это делает картины Павла Филонова устремленными в будущее, предназначенными не столько современникам, сколько их потомкам...

(Продолжение здесь)

Тина Гай

Related posts

• Альфа и Омега. Похвала Книге и Человеку читающему
• Мстислав Добужинский. Поэзия городов русских
• Владимир Ленин в воспоминаниях...
• Магический реализм Мартины Хоффман
• Эжен Атже. Окончание
• Леон Бакст. Окончание
• Нико Пиросмани
• Арт-календарь кота Заратустры
• Аристарх Лентулов: Я выдержал экзамен
• Другое измерение Анатолия Зверева