(Начало здесь) Симона Вейль жила так, будто набрасывала биографию крупными яркими мазками, подобно импрессионистам. Вся ее жизнь была воспитание души. Не случайно у нее есть письмо к своему духовнику Жан-Мари Перрену, которое так и назвала «Духовная автобиография».

Детство

В детстве Симона Вейль была очаровательным ребенком, которого окружающие считали почти идеальным, так она была восхитительна и прелестна. С годами все поменяется на прямо противоположное: редко кто называл ее красивой, т.к. своему внешнему виду девушка не придавала никакого значения, одеваясь всегда в одно и то же: длинный плащ и шерстяной берет.

А про характер и вовсе говорить нечего: мало кто из окружающих мог выносить ее колючесть и нонконформизм. Тем более, что  прежде всего она  показывала незнакомым свои негативные качества и, только сблизившись, начинала проявлять свою истинную сущность: доброту, великодушие и потребность в нежности. Поэтому друзей у нее почти не было, и одиночество стало ее выбором.

Симоне два годика

Симона Вейль долго не знала, что она еврейка, в среде французских интеллектуалов об этом не принято было говорить, но повзрослев, она, уже сознательно, относилась к своим еврейским корням довольно холодно, если не сказать враждебно, особенно в части еврейских традиций и избранности, которому еврейский народ, по ее мнению,  поклонялся гораздо больше, чем Богу.

Важнее для нее было то, что в семье на первое место ставилась совесть, чувство справедливости, порядочность и нравственная строгость. Это то, что потом она назовет христианским духом, считая, что воспитывалась в христианской традиции и в любви к ближнему, хотя Библию в доме не читали.

Читали сказки братьев Гримм, сказки о Снегурочке, золотой Марии, о Метелице, античные легенды, мифы и поэмы. В шесть лет она написала первое стихотворение, в десять - сочинила сказку. Сказки, которые читали родители, воспитали, что добро и правда всегда побеждают. Так она и жила, отстаивая правду всегда и во всем.

Учеба

Когда началась Первая мировая, отца призвали в армию, и он вместе с семьей постоянно переезжал с одного места на другое. Девочка начала ходить в школу только в восемь, да и то нерегулярно. Больше занималась дома с братом, оказавшим на нее огромное влияние. Уже в десять лет он понял свое призвание – быть математиком и втягивал в свое увлечение сестру.

Симоне 14 лет

Девочка завидовала брату и болезненно воспринимала свою, как ей казалось, бездарность. На этой почве в четырнадцать лет Симона Вейль пережила серьезный нервный срыв - до отчаяния и желания смерти, но после нескольких месяцев поняла, что ищущий всегда найдет и просящему дастся. Занятия с братом не прошли даром: когда надо было выбирать специальность, ей пришлось бросать жребий: математика или философия. Выпала «философия».

Увлеченность математикой отразилась в ее языке – абсолютно обезжиренном, чистом, точном, безэмоциональном, предельно аскетичном и абсолютно выверенном. Другим ее увлечением была античность, которая переросла позднее в любовь к греческой философии. Наконец, стоицизм - еще один вклад в формирование ее нравственного облика: самодисциплина, мужество, перенесение  физических трудностей и любовь к судьбе стали девизом ее жизни.

Симона стоически  переносила страшные головные боли, от которых готова была лезть на стенку, но научилась сдерживаться и терпеть, переводя боль в благодать. В пятнадцать лет девушка сдала первый экзамен на звание бакалавра по латыни и греческому, через год – второй - на степень бакалавра философии.

Преподаватель философии Эмиль Шартъе (Ален)

После школы – лицей, где встретится с преподавателем  философии Аленом, во многом определившим ее дальнейший путь. По окончании лицея в девятнадцать лет, Симона поступает на философский факультет  в Эколь Нормаль (Сорбонна). Там учились почти все известные сегодня французские философы XX века, там она познакомилась с Симоной де Бовуар, женой Сартра.

Она удивлялась способности Симоны Вейль переживать за весь мир до слёз и головной боли. По окончании учебы  требовалось, по негласному правилу, какое-то время  поработать в качестве преподавателя, и она едет в провинциальный городок Ле-Пюи преподавать греческий и философию.

Работа преподавателем

Симона  была слишком эксцентричной даже для столицы, что уж говорить о провинции. Но студенты ее любили, а с начальством - постоянные конфликты. Причиной были ее политические взгляды: она активно участвовала в профсоюзном движении, ходила на демонстрации, отдавала в профсоюз половину своего заработка и и писала статьи соответствующего содержания.

В статьях она критиковала СССР и Сталина, Германию и Маркса, считая его идеалистом, который завел мир не туда: «Вся правда марксизма, писала она, - в одной странице Платона о гигантском животном; все его опровержения - там же». Симону грозили уволить, на что она отвечала, что всегда думала: увольнение будет естественным завершением ее карьеры. Но угрозы уволить заканчивались переводом в другую школу.

Симона Вейль со своими четырьмя ученицами и директором женского лицея, где преподавала Симона

В 1932 году в гости к ее родителям приехал Лев Троцкий. Симона взяла у него интервью, после которого Троцкий  сказал, что ее мировоззрение полно реакционнейших предрассудков. Работая в провинции, молодой преподаватель на добровольных началах преподавала еще и в школах для рабочих. В школе взрослые дяди над ней смеялись, а она, подоткнув подол платья, брала тряпку, и начинала мыть грязный пол.

Так Симона Вейль  устанавливала контакт со своими великовозрастными учениками. Преподавание рабочим она считала своим долгом. Причем считала себя не преподавателем в обычном смысле, а переводчиком сухого знания на язык сердца, понятный рабочим. В двадцать шесть лет  она решается на эксперимент, круто развернувший ее жизнь. Симона Вейль увольняется под предлогом научных исследований, берет положенный ей академический отпуск и устраивается подсобной рабочей на завод.

Заводской эксперимент

С ее хрупким здоровьем и абсолютной неприспособленностью к физическом у труду это было равносильно безумию. Параллельно с тяжелой работой на заводе, она ведет заводской дневник, в котором записывает все, что с ней происходит. Выдержала Симона Вейль чуть меньше года с небольшими перерывами на время, когда ее увольняли по сокращению. Но она снова устраивалась, на другой завод, и снова ее увольняли, и она снова искала работу на заводе.

Последним местом стал завод «Рено», на который устроилась фрезеровщицей. В промежутках между работами, когда ее увольняли, она фактически голодала, т.к. ее доходы были нищенскими. И так продолжалось до тех пор, пока она не поняла, что дальше так жить и  работать, у нее нет сил. Истощенная морально и физически Симона Вейль, по ее словам, навсегда получила клеймо рабства, и с тех пор считала себя рабыней.

Обычная одежда Симоны

"Мои душа и тело были разбиты в кусочки. Соприкосновение с несчастьем убило мою юность. До сих пор я не знала несчастья, кроме своего собственного, не казавшегося мне особенно значительным, и которое было несчастьем наполовину, поскольку имело биологический, а не социальный характер. Я знала, что в мире много несчастья, даже была им одержима, но никогда не жила среди него сколько-нибудь долго.

Во время работы на заводе, где я смешалась с анонимной массой в чужих и в собственных глазах, чужое несчастье вошло в мою душу и плоть. Меня больше ничто не отгораживало от других, ибо я действительно забыла прошлое и ничего не ждала от будущего, так как не представляла себе возможности выжить при такой усталости.

Перенесенное на заводе ранило меня настолько сильно, что по сей день встреча при любых обстоятельствах с любым человеком, говорящим со мной без грубости, заставляет меня думать, что произошло недоразумение, и что это недоразумение скоро рассеется. Там я получила клеймо рабства, подобное тому, что римляне выжигали раскаленным железом на лбу самых презренных рабов. С тех пор я всегда считала себя всего лишь рабыней.

Вытащили ее из этого состояния родители, которые забрали и отправили отдыхать в Португалию. Там она поехала по деревням и однажды попала на какой-то престольный религиозный праздник и увидела, как люди шли и пели протяжно и долго. Это пение она сравнила с пением волжских бурлаков: так выпевалась душа народа.

Впервые Симона встретилась с верой простого народа и приходит к выводу: христианство может быть только религией рабов и что раб не может не быть христианином, а значит, и она не может не быть христианкой. Так в жизнь Симоны Вейль вошло христианство, которое она понимает как путь на Голгофу, путь Креста.

(Окончание здесь)

Тина Гай

Related posts

• Свет и цвет иконы.
• Джон Донн. Простимся. Ибо мы - одно. Часть 2
• Страстной цикл А.С.Пушкина. Власть
• Блёз Паскаль. Не будем искать уверенности и прочности
• Бегство в Египет
• Страстной цикл А.С.Пушкина. Подражание...
• Святой Григор Нарекаци
• Дорога к храму. Париж-13
• Григорий Круг
• Иеффай