Страстная седмица. Начало: любовью не тронуть сердец

С. Блонская. Вербное воскресенье. Девочки с вербами. 1900 г.

Страстная седмица начинается только со следующего понедельника, и, казалось бы, рано еще говорить о ней.Нас еще ждет радостный праздник - вербное воскресенье или по церковному - Цветоносная неделя.

Но страстная седмица начинается именно в этот радостный день, который Господь встречает со слезами.В субботу вечером, когда для многих евреев закончился день покоя, прибывшие в Иерусалим,

чтобы приготовиться к празднованию наступающей Пасхи обычными обрядами очищения, почему-то потянулись в Вифанию, в небольшой городок, который находится совсем недалеко от Иерусалима.

Здесь произошло чудо – Воскрешение Лазаря, который четыре дня был мертв и уже начал смердить. Господь пришел в этот городок в семью Марии и Марфы, чей брат и Его близкий друг Лазарь умер. Пришел, чтобы показать, что Он – есть Жизнь и Воскресение и что Богу все возможно.

Люди шли толпами, чтобы посмотреть и убедиться в чуде. Они шли не к Богу, а к своему Мессии, которого надо было встретить достойно, по их понятиям. А на следующий день Иисус сам отправился с толпой, собравшейся в Вифании, в Иерусалим. Навстречу Ему двигались тоже толпы, но уже из Иерусалима. Они хотели лично поглазеть и полюбопытствовать, верно ли, о чем все говорят, кто тихо, кто громко.

Так встретились два людских потока: из Иерусалима и в Иерусалим. Объединившись, они словно несли Иисуса в город, в котором через пять дней Его убъют. Но тогда они еще этого не знали. А Иисус знал и сделал все, чтобы показать, предупредить, напомнить, что Он – Мессия, но другой, не тот, не по понятиям Израиля.

Вход Господень в Иерусалим

Он попросил своих учеников пойти в ближайшее селение и попросить для Него маленького осленка и его мать ослицу. Иисус не случайно сделал такой выбор. Задолго до Рождения Спасителя пророком было предсказано, как войдет в город Мессия - на осляти (Захар. 9, 9-10)

В Иерусалиме коней было мало, их использовали только во время войны. Поэтому человек на коне означал войну, а человек на осле – мир и смирение. Если бы Господь не хотел такой встречи, Он бы мог войти в Иерусалим тайно, ничто бы Ему не помешало.

Но Иисус сознательно выбирает такой путь, словно говоря: «Посмотрите, это Я, Тот, о Котором говорили пророки задолго до вас. Вспомните пророчества и увидите».

Но уши имут, и не слышат, и глаза имут, но не видят.

Россано. Вход в Иерусалим.

Однако, Израиль ждал другого Мессию: мирского царя, который победит всех врагов Израиля и завоюет для них весь мир. Но Его действия не по их понятиям, а по словам пророков должны были стать ответом всем, кто Его вопрошал: «Кто Ты, не Мессия ли?»

Он хотел Себя показать народу, хотел в последний раз сказать, что это Он – Мессия, но в то же время Он не хотел быть тем Мессией, которого ждал народ. О несоответствии чаяний народных о Пришедшем с тем, Кто явился им в смирении и рабском зраке, говорит то, что произошло потом. Господь знал это и слезы были на глазах Его.

Андрей Рублев. Вход Господень в Иерусалим. 1405 г.

Он знал, что народное ликование

«Осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне»

через пять дней сменится воплями «Распни Его!». Но пока были слышны только радостные крики и фарисеи просили Иисуса даже усмирить народный пыл. Но Он отвечал, что это бесполезно, потому что если они замолчат, то начнут говорить камни. Господь, конечно, знал цену народным возгласам, знал, что через 70 лет здесь не останется камня на камне за их неверие, знал все наперед и потому слезы были на глазах Его.

«О, если бы ты знал, что тебе надо для спасения!», - обращался Спаситель к Иерусалиму. Но это было сокрыто от них. И пока народ думал, что его ждет с Ним спасение от других народов и царей, видя себя выше всех, настоящий Царь был рядом и возвещал ему за неверие, развращение и гордыню разорение, смерть и рассеяние по всему миру.

Плач Иисуса Христа об Иерусалиме

За что? Ведь народ так радостно и с ликованием Его встречал, он постилал одежду под Его ноги, дети срезали ветви и бросали на дорогу, чтобы осленку было мягче ступать. Но Он знал, что их «Осанна» ничего не стоит. Завтра будет «Распни Его!». И слезы текли из глаз Его. А дети продолжали кричать

«Осанна сыну Давидову!»

И правоверные иудеи снова просили Иисуса унять их. Но Он опять знал, что дети, чистые сердцем, чувствуют, где правда. Поэтому ответил словами Псалтири: «Устами младенцев глаголет истина». Дети не могут врать, они пока не покрыты ложью старших и искренни в своем восторге.

Джотто. Вход в Иерусалим. Фреска Капелла Скровеньи

Люди, бывшие свидетелями входа Иисуса Христа в Иерусалим, ждали, что в этот день полностью откроется царство Мессии, но Господь только исполнил пророчество о Себе. Через некоторое время в полном смирении Он удалится из города, чтобы через три дня быть преданным одним из учеников и распятым на Кресте по народному решению.

Эта трагическая ситуация хорошо передана Гогеном на картине «Желтый Христос». Люди что-то делают, крестьянин вдалеке занят своими делами, женщины сидят у Христа, но им нет дела до Него, умирающего и страдающего. Они погружены в себя и свои мысли, они не видят и не слышат, они слепы и глухи. Трагизм подчеркивается жутким сочетанием желтого яркого света с красным, умирающего на кресте Иисуса, страдания Которого достигли пика, и безучастных к Нему людей.

Страстная седмица. Начало: любовью не тронуть середец

П.Гоген. "Желтый Христос". 1889 г.

И тот же ужас ощущается в стихотворении Бориса Пастернака «Дурные дни», посвященном дням Страстной седмицы.

Когда на последней неделе
Входил Он в Иерусалим,
Осанны навстречу гремели,
Бежали с ветвями за Ним.

А дни все грозней и суровей,
Любовью не тронуть сердец,
Презрительно сдвинуты брови,
И вот послесловье, конец.

Свинцовою тяжестью всею
Легли на дворы небеса.
Искали улик фарисеи,
Юля перед Ним, как лиса.

И темными силами храма
Он отдан подонкам на суд,
И с пылкостью тою же самой,
Как славили прежде, клянут.

Толпа на соседнем участке
Заглядывала из ворот,
Толклись в ожиданье развязки
И тыкались взад и вперед.

И полз шопоток по соседству,
И слухи со многих сторон.
И бегство в Египет и детство
Уже вспоминались, как сон.

Припомнился скат величавый
В пустыне, и та крутизна,
С которой всемирной державой
Его соблазнял сатана.

И брачное пиршество в Кане,
И чуду дивящийся стол,
И море, которым в тумане
Он к лодке, как по суху, шел.

И сборище бедных в лачуге,
И спуск со свечою в подвал,
Где вдруг она гасла в испуге,
Когда воскрешенный вставал…
1949 г.