Иннокентий Анненский. Биение тревожное жизни

innokentij_annenskij5Иннокентий Анненский, Велимир Хлебников и Александр Блок – три имени, которые определили направление развития русской поэзии в XX и XXI веке.

Но если Хлебников и Блок принадлежали уже новой поэзии, то Иннокентий  Анненский, которому первого сентября 2015 года исполняется сто шестьдесят лет  со дня рождения,

соединил в себе прошлую традицию с современной, находясь на границе между классикой и модернизмом, Золотым веком и Серебряным.  Поэтому Михаил Бахтин называл его поэтом вне традиции.

Анненский - очень сложный поэт со сложным языком, поэт для немногих, фактически остающийся непрочитанным до сих пор.  Осложняет понимание его поэзии и то, что у Иннокентия Федоровича  очень много явных и неявных отсылок, цитат и аллюзий из других контекстов.

Все тексты Анненского скроены из чужого слова, но по его собственным лекалам. Его стихи – это диалог между прошлым и настоящем, уходящим в будущее, и диалог между Я и Не-Я. Его поэзия принципиально диалогична.

Не я, и не он, и не ты,
И то же, что я, и не то же:
Так были мы где-то похожи,
Что наши смешались черты.

И в мутном круженьи годин
Всё чаще вопрос меня мучит:
Когда наконец нас разлучат,
Каким же я буду один?
(«Двойник», отрывок)

Иннокентий Анненский - поэт мало кому известный при жизни, он боялся любой публичности в этом качестве, точнее, избегал ее. Вся его поэтическая слава – посмертная: в кругу молодых поэтов он быстро стал фигурой легендарной и мифологической, которую почти боготворили.

А в жизни Иннокентий Федорович был очень закрытым человеком, всегда застегнутым на все пуговицы, стремящимся не выделяться, быть как все, что давалось ему не без труда. Он никогда не был вхож в литературные круги, избегал всякого сближения с кем бы то ни было, и даже когда этого хотел, у него это плохо получалось.

Дебютировал поэт в сорок восемь лет единственным прижизненным, изданным на собственные деньги, сборником  «Тихие песни» под псевдонимом Ник. Т-о (Никто). Половину  сборника (сорок три  перевода к пятидесяти трем собственным  стихотворениям) составило приложение с переводами немецких и французских поэтов (Верлена, Рембо, Бодлера, Гейне и др.), продолжающих интонационно и тематически его поэтику и его философию.

innokentij_annenskij6

«Мухи как мысли»
(Памяти Апухтина)

Я устал от бессонниц и снов,
На глаза мои пряди нависли:
Я хотел бы отравой стихов
Одурманить несносные мысли.

Я хотел бы распутать узлы...
Неужели там только ошибки?
Поздней осенью мухи так злы,
Их холодные крылья так липки.

Мухи-мысли ползут, как во сне,
Вот бумагу покрыли, чернея...
О, как, мертвые, гадки оне...
Разорви их, сожги их скорее.
(Из сборника «Тихие песни»)

Анненский в жизни  был ученым-филологом, специалистом узкого профиля, занимавшийся переводами трагедий Эврипида, писавший статьи и рецензии на филологические темы, преподававший классические языки и литературу античности  в различных учебных заведениях.

Почти двадцать лет  Иннокентий Федорович был директором различных гимназий: в Киеве, в Санкт-Петербурге, в Царском Селе,  закончив свою карьеру в должности государственного инспектора по Петербургскому учебному округу в чине статского советника. Все это  сформировало внешний стиль и рисунок  его поведения, который неизменно отмечали все, кто с ним встречался:

«… он держался очень не просто: словно накрахмаленный. Сан директора гимназии наложил на него свою печать. …Иннокентий Федорович… даже с любимой племянницей, с «Танюшей», держался чопорно и чинно, в духе царскосельской элиты. Со мною он был вежлив, участливо расспрашивал о моих переводах из Уитмена и, очевидно, чтобы сделать приятное Татьяне Александровне, похвалил какую-то мою журнальную статью.  Но никакого сближения не произошло, да я и не смел мечтать о сближении: робел перед ним до безъязычия».

innokentij_annenskij4Так вспоминал о нем К.И.Чуковский. А вот воспоминание о поэте М.Волошина:

«Наружность Иннокентия Федоровича гармонировала с   этим   кабинетом,  заставленным  старомодными,  уютными,  но  неудобными креслами,  вынуждавшими  сидеть  прямо.  Прямизна  его  головы  и его плечей поражала.  Нельзя было угадать, что скрывалось за этой напряженной прямизной -  юношеская  бодрость  или преодоленная дряхлость. У него не было смиренной спины   библиотечного   работника;   в   этой   напряженной   и  неподвижной приподнятости скорее угадывались торжественность и начальственность. Голова, вставленная   между   двумя  подпиравшими  щеки  старомодными  воротничками, перетянутыми  широким  черным  пластроном, не двигалась и не поворачивалась.

Нос стоял тоже как-то особенно прямо. Чтобы обернуться, Иннокентий Федорович поворачивался  всем туловищем. Молодые глаза, висячие усы над пухлыми слегка выдвинутыми  губами, прямые по-английски волосы надо лбом и весь барственный тон   речи,   под  шутливостью  и  парадоксальностью  которой  чувствовалась авторитетность,  не  противоречили  этому  впечатлению.  Внешняя  маска была маской   директора  гимназии,  действительного  статского  советника,  члена ученого комитета, но смягченная природным барством и обходительностью».

innokentij_annenskij

А.Н.Бенуа. И.Ф.Анненский

И, тем не менее, за этой холодной и чопорной маской директора и статского советника, кавалера ордена Святого Станислава II степени, награжденного несколькими золотыми медалями за филологические труды, жил очень ранимый, больной и тихий человек, часто впадавший в депрессию с мучительными бессонницами.

Эта ночь бесконечна была,
Я не смел, я боялся уснуть:
Два мучительно-черных крыла
Тяжело мне ложились на грудь.

На призывы ж тех крыльев в ответ
Трепетал, замирая, птенец,
И не знал я, придет ли рассвет
Или это уж полный конец...

О, смелее... Кошмар позади,
Его страшное царство прошло;
Вещих птиц на груди и в груди
Отшумело до завтра крыло...
(«Утро», отрывок)

Он был любимцем своих учеников, обожавших его уроки. Анна Ахматова, учившаяся в его гимназии, говорит о нем всегда только в превосходной степени, а Николай Гумилев назвал Анненского последним царскосельским лебедем. Оба поэта  были его учениками не только в прямом, но и в переносном смысле.

innokentij_annenskij2

А другой  его последователь, Велимир Хлебников, после известия о смерти поэта впал в отчаяние. Только за два месяца до этого он слушал потрясающий доклад Анненского «О поэтических формах современной чувствительности», в котором тот говорил о   необходимости вырабатывать в себе «стыдливость мысли» и  «мудрое недоумение», стыдиться лирического пафоса и лирической откровенности, избегать отвлеченных слов.

Надо уметь не договаривать и «писать так, словно вы не все сказали». Недосказанность, недоконченность, недоумелость -  новый ресурс поэзии, ее неудержимое желание слиться с тем, что несоизмеримо больше поэта.

Мир изменился, утрачена цельность человека и цельность поэзии. Душа современного человека гораздо сложнее, хаотичнее, она требует новых средств и хочет все додумывать сама.

«Не торопитесь объяснять, давать ответы – думайте, думайте – Бога ради думайте. Забудьте о поэтах–царях, пророках. Будьте моллюском в раковине, который видит сон и которому не стыдно, что он ничего не знает о лежащем на нем океане».

То луга ли, скажи, облака ли, вода ль
Околдована желтой луною:
Серебристая гладь, серебристая даль
Надо мной, предо мною, за мною...

Ни о чем не жалеть... Ничего не желать...
Только б маска колдуньи светилась
Да клубком ее сказка катилась
В серебристую даль, на сребристую гладь.
(«На воде»)

Поэзия И.Ф.Анненского ориентируется не на реальность, а на ее художественное восприятие в разных формах и образах из разных культурных пластов - от античности до классики XIX века. Главное место в его поэзии занимала песня,  которая в античности изначально была промежуточной между музыкой жизни и музыкой смерти.

Музыкальность присутствует практически во всех его стихах.  Например, первая часть «Кипарисового ларца»  это фактически сборник трипеснцев, названных автором трилистниками. Здесь явная отсылка  к сборникам песен, которые в православном богослужении известны как «Триоди»: Триодь Постная и Триодь Цветная.

Но любое цитирование, отсылки и даже переводы, несут на себе печать авторской субъективности в соответствии с его непреложным принципом: чтение вообще, а тем более чтение поэта, это всегда творчество.

innokentij_annenskij7

В единое целое творчество Иннокентия Федоровича сводит его отношение к Слову: кроме слова для него, филолога и поэта, ничего не существует. Мир – это Слово о нем, без Слова нет реальности. И второе, что объединяет его творчество, это трагически-траурная интонация, в которую окрашивается судьба любого поэта и творца, потому что ему уготована судьба вечных искателей  идеала, манящего, но недостижимого...

Среди миров в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что  я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
(«Среди миров»)

Тина Гай

Интересно? Поделитесь информацией!

Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Google Buzz

About Тина Гай

Моя цель – просвещение, девиз - просвещаясь, просвещать. Мир культуры велик, из него выбираю то, что ложится на мою душу, что меня трогает. О человеке можно узнать по выбору, который он делает, значит, и обо мне.
This entry was posted in Искусство and tagged Любимые писатели и поэты, русские имена, русский романс, Серебряный век. Bookmark the permalink.

2 Responses to Иннокентий Анненский. Биение тревожное жизни

  1. Спасибо большое за подсказку. Все поправила. Да, последнее стихотворение взяла не из своего сборника Анненского (1988 г.), а из Интернета. К сожалению, Вы правы — в Интернете дается именно та версия, что я выложила первоначально. Рада, что не сильно погрешила против Вашего понимания Анненского.

  2. Ружена says:

    Текст прекрасный, но в заключительном стихотворении допущен ряд , мягко говоря, неточностей, мб., потому, что запомнился этот популярный текст по романсу А. Вертинского (он именно так поет эти стихи), тогда как великий поэт (а Анненский именно таков) берет слова не из обыденной речи, а из того источника, который обыденному сознанию недоступен:
    не светло/темно, а «потому, что я томлюсь с другими» И еще: » на сердце тяжело» — так скажет всякий, у Анн. — «сомненье тяжело»

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *