(Начало , ) Не будет преувеличением сказать, что Михаил Врубель большинству известен по этому, последнему акту его жизненной трагедии: тяжелой психической болезни, с которой боролся десять последних лет, сменив с десяток больниц в разных городах. По «Демону поверженному», которого, уже выставленного, постоянно дописывал и переписывал, меняя выражение лица; по слепоте, настигшей художника за четыре года до смерти.
Часто вспоминают мрачное предзнаменование, бывшее ему, когда художник только-только приехал в Киев: разыскивая Кирилловский храм, он спросил, как добраться до него. Ему ответили: «Скажите извозчику, чтобы отвез Вас к дому умалишенных». Оказалось, что храм располагался на территории психиатрической больницы, в которой девятнадцать лет спустя Михаил Врубель окажется пациентом.
Но тогда он меньше всего связал это с будущим собственной судьбы, но круг жизни замкнулся именно на этой трагической ноте. Вообще, кроме антиномий, в его искусстве явно прослеживается круговая завершенность: начав творчество с религиозной тематики, он и закончил ею, написав последней картину на библейский сюжет «Видение пророка Иезекииля».
Встретив впервые Надежду Ивановну в Петербургском театре, там же он видел ее и в последний раз: в начале 1906 года Врубель ослеп. Первые признаки сумасшествия у художника появились в 1901-м году. На него стали нападать приступы беспричинной агрессии, а когда выходил на улицу, то вымещал её на первых, попавшихся под горячую руку, людях: извозчике, репортёре, капельдинере театра...
В это время он работал над «Демоном поверженным», работал по двадцать часов в сутки, заглушая в себе боль от рождения сына с уродливой губой. Но Демон не давался, не давалось выражение человека, не желавшего смириться со своим поражением.
Михаил Врубель перестал есть, бриться, умываться; его мучила бессонница, а как только закрывал глаза, ему снился Демон, заставлявший вставать и продолжать работать. Началась лихорадка. В 1902-м консилиум врачей во главе с Владимиром Михайловичем ым вынесло приговор: больного необходимо поместить в психиатрическую больницу:
«Дорогая моя Надюша», - пишет из больницы жене Врубель. «Как бесценное здоровье твоё и Саввочки? …Я на новоселье в Клинике психиатрической (…плачу в 1 мес. вместо 200 руб. -9 руб.). Не дурно, экономно; здесь режим строже, в дортуарах курить запрещено, можно курить только в столовой, великолепной комнате с олеографиями и окнами, выходящими на великолепный парк с 200-летними липами, пропасть сиреневых кустов, то-то летом весело. …
Я поправил наконец свою ошибку, надо совсем забыть про работу, тогда время, на нее употребленное, войдет в норму 3-4-5 часов днём и главное не больше. Меня свалило то, что я после такого громадного труда, как Демон, стал еще работать по-прежнему по 15-20 часов в сутки; это было тем более глупо, что я покупкой Мекком «Демона» за 3000 руб. был совершенно обеспечен» (Москва, 07.09.1902)
Через год художник вышел из больницы почти здоровым. О Демоне не вспоминал, обещая писать только сына и жену. Портрет сына написал быстро. Портрет поражал взрослыми глазами, наполненными смертельной мукой. Буквально через месяц Саввочки не стало. И опять он корил себя, что принял приглашение приятеля погостить с семьей в Киеве. Не надо было, т.к. сын был слегка простуженным, но он настоял на поездке.
В поезде было холодно, простуда перешла в воспаление лёгких. Спасти мальчика не удалось, хотя до Киева они добрались, но слишком поздно…. Так Киев снова встретил Врубеля холодом. По городу он бродил, не помня себя от горя. И вдруг увидел ту самую Кирилловскую церковь, с которой всё начиналось, и вспомнил пророческие слова о сумасшедшем доме, на территории которого стоял храм.
Так он снова оказался в больнице. Потом опять были больницы: в Петербурге, в Москве, в знаменитой клинике Фёдора Арсеньевича Усольцева, что расположилась в Петровском парке. Он лечил его стихами, дождём, музыкой, прогулками и добрым словом, а Михаил Врубель называл его своим добрым демоном. В год смерти Фёдор Арсеньевич написал статью «Врубель», разместив ее в «Русском слове»:
«…Он творил всегда, можно сказать непрерывно, и творчество для него было также легко и также необходимо, как дыхание…Я долго и внимательно изучал Врубеля, и я считаю, что его творчество не только вполне нормально, но так могуче и прочно, что даже ужасная болезнь не могла его разрушить…
С ним не было так, как с другими, что самые тонкие, так сказать последние по возникновению представления – эстетические – погибают первыми. Он знал природу, понимал ее краски и умел их передать, но он не был рабом ее, а скорее соперником… Он умер тяжко больным, но как художник он был здоров, и глубоко здоров».
Здесь Михаил Врубель рисовал портрет Валерия Брюсова, который потом вспоминал, подтверждая слова Усольцева, что как только художник брал в руки карандаш или уголь, она становилась твёрдой, а линии – безошибочными. Сила искусства пережила в нем его страшную болезнь.
В эти годы его добрым ангелом стала любимая Надюша, которая постоянно ухаживала за ним, а он называл ее фиалкой, розой, бесценной драгоценностью. Ему достаточно было слышать ее голос, чтобы радоваться. Уже ослепнув, он продолжал диктовать ей письма. В последний год художник уже не хотел жить, устал и часами простаивал у форточки в надежде простудиться и умереть.
Не обрадовало Врубеля даже известие, что его произвели в академики Академии художеств. В конце концов он добился того, чего хотел: в феврале 1910-го у него появились признаки воспаления лёгких, а первого апреля его не стало. Надежда Ивановна пережила Михаила Врубеля всего на три года, умерев в 1913-м в возрасте 45 лет.
Тина Гай
Интересно? Поделитесь информацией!
Related posts
- Симон Ушаков. Трагедия таланта. Часть 2
- Зависть профессионалов
- Музей на траве. Париж-16.
- Картинки с выставки
- Бабушка Мозес: Никогда не поздно
- М.Шагал. Русский период
- Люсьен Фрейд - дерзкий провокатор. Окончание
- Альфред Стиглиц: любитель - от слова любить
- Ричард Аведон. Портрет на белом
- Макс Эрнст
Александр (1)
Андрей (1)
Кирилл (1)
Наталья (1)
Серафимов ... (1)
Зелик, спасибо, что зашли ко мне на блог и даже написали здесь комментарий. Обычно Вы это делаете в группе, поэтому рада вдвойне: и за то, что любите Врубеля, и за то, что поделились своим комментарием.
Спасибо за интересную статью о Врубеле. Отлично помню его картину Демон, которую не видел уже несколько десятков лет.
Безумие меня пугает, и потому мне страшно было за Врубеля, когда писала о его болезни. Несколько раз я сама была на грани и это страшно!!! Врубель действительно заглянул в бездну, в вечность, туда, куда простым смертным путь заказан. Только такие гении как Врубель могут рискнуть, даже ценой безумия.
Это цена гениальности? Сейчас появились работы, объясняющие связь гениальности с психикой. Как правило, для них отклонение — это норма.
Творческие личности, в большинстве своём имеют проблемы с психикой и в те революционные времена, эти отклонения только стали замечать, а классифицировать их ещё только пытались. Невыносимы муки чела творческого, которому удалось сорвать признание обществом его таланта и даже оценки его, а потом нести на себе бремя отверженного, психически уравновешенный художник не выдержит, а что говорить о тех, чья тонкая нить психики подобна паутинке…
Здравствуйте, Тина. Надеюсь, что тема Врубеля не заканчивается на этом выпуске. Он поражает и будет поражать. Возвращаемся к нему вновь и вновь. Слой за слоем будем постигать прозрения гения… Тот самый случай, когда гениальность и безумие (одержимость) дали такие удивительные всходы!
В Евангелиях только одержимые бесами\демонами сразу и безошибочно узнавали Христа! Тепло-хладные апостолы путались, сомневались (горело сердце? – или, может быть, нет?) — то узнавали, то опять не узнавали. Даже сам Иоанн Креститель усомнился !
Бетховен, потерявший земной слух, но воспринимающий Музыку Сфер. Врубель, лишившийся зрения и рассудка Мира Сего, и прозревший для созерцания иных миров…сами стали демоническими натурами…Слабо наше бренное тело для таких энергий! Брюсов мечтал быть похожим на свой портрет, где не сирень, но аура и крылья Ангела хранителя овевают замысел Творца о нём, о В.Брюсове… Но Судьба позволила лишь чуть-чуть заглянуть за грань…
Про письма Врубеля, которые она завещала сжечь, читала. Странная всё-таки женщина. Она не могла не понимать ценность этих писем, т.к. к тому времени Врубель уже был прославлен и никто уже не сомневался в его гениальности, как в пору их знакомства. Но м.б. она боялась, что они как-то негативно могут сказаться на ее образе.
Спасибо, Оксана! Стихотворение очень печальное, как надгробная эпитафия.
Брюсов вспоминает: «Врубель сразу начал набрасывать портрет, безо всяких подготовительных этюдов… Во второй сеанс Врубель стёр половину нарисованного лица и начал рисовать почти сначала… Утром, в день моего приезда, Врубель взял тряпку и, по каким-то своим соображениям, смыл весь фон, весь этот гениально набросанный, но еще не сделанный куст сирени. Попутно при нечаянном движении руки, тряпка отмыла и часть головы».
Да, я читала поздравительную телеграмму, которую ему направила редакция в больницу Усольцева 01.02.1906 в связи с выходом первого номера «Золотого руна»:
«Празднуя выход первого номера «Золотого руна», пьем за Ваше здоровье» Рябушинский, Брюсов, Белый, Грабарь, Миллиоти, Виноградов, Кузнецов, Феофилактов, Воротников, Петровская, Тароватый.
Да, судя по Вашим комментариям
Тина, привет и большое спасибо! Много нового узнаю с твоей помощью!
Да, и об Э.Л. Праховой. Эмилия Львовна Прахова пережила Врубеля на 17 лет. С мужем они разъехались спустя какое-то время, хотя официально развод не был оформлен. В отличие от мужа и сына, воспоминаний о своём знаменитом поклоннике она не оставила, а перед смертью взяла с дочери Ольги клятву, что та уничтожит все письма Врубеля, которые Эмилия Львовна хранила. Дочь исполнила завещание матери.
И ещё маленькое дополнение о журнале «Золотое руно», о котором Вы писали. 1 февраля 1906 года Врубеля поздравили с выходом в свет первого номера «Золотого руна», который открывался стихотворением Брюсова «М. А. Врубелю».
От жизни лживой и известной
Твоя мечта тебя влечёт
В простор лазурности небесной
Иль в глубину сапфирных вод.
Нам недоступны, нам незримы,
Меж сонмов вопиющих сил,
К тебе нисходят серафимы
В сияньи многоцветных крыл.
Из теремов страны хрустальной,
Покорны сказочной судьбе,
Глядят лукаво и печально
Наяды, верные тебе.
И в час на огненном закате
Меж гор предвечных видел ты,
Как дух величий и проклятий
Упал в провалы с высоты.
И там, в торжественной пустыне,
Лишь ты постигнул до конца
Простёртых крыльев блеск павлиний
И скорбь эдемского лица!
Что интересно, портрет Брюсова сначала был написан на фоне тёмного куста сирени, из которого выступало лицо. Брюсов был в восторге от портрета, но Врубель не считал его законченным и продолжал сеансы. Брюсову нужно было уехать на две недели в Петербург; по возвращении он ахнул — весь фон с сиренью оказался стёрт. Врубель посчитал, что сирень не подходит к характеру Брюсова, и решил написать новый фон с изображением свадьбы Амура и Психеи, по фотографии с итальянской фрески. Он принялся за новый фон, но успел нанести на полотно только предварительный набросок. На том работа оборвалась, так как зрение стало отказывать художнику — он плохо видел, что делает его рука, путал цвета, брал не те карандаши, какие хотел.
Портрет Брюсова стал последней работой Врубеля.