Желтый, красный, голубой. 1925.
(Начало ) Василий Кандинский - дважды рожденный: биологически - в 1866 году, как художник - в 1896. В тридцать лет ему, начинающему ученому с блестящей перспективой, предлагают кафедру и профессорство в Дерптском университете. Неожиданно для всех Василий Кандинский отказывается от предложения и круто меняет свою жизнь – едет в Мюнхен, учиться на художника.
Мюнхен стал местом, в котором он не только проживет почти двадцать лет, но и выработает стиль, известный сегодня во всем мире как беспредметное искусство или абстракционизм. К тридцати годам ему хватило сил, чтобы отказаться от карьеры преподавателя и выбрать путь художника, осуществив давнюю мечту детства.
Родился будущий художник в Москве, в очень обеспеченной семье. Корни главы семейства Василия Сильвестровича Кандинского уходят в Сибирь, куда были сосланы на поселение его предки. Сам же он происходил из забайкальского рода Кандинских. Через пять лет после рождения сына семья переехала из Москвы в Одессу, где мальчик окончил гимназию и получил художественное и музыкальное образование.
Двое на лошади. 1906
В девятнадцать лет, по желанию родителей, Василий Кандинский становится студентом юрфака Московского университета. Учился он долго - восемь лет, вынужденный прерывать учебу из-за болезни.
Во время учебы он участвует в этнографической экспедиции на север Вологодской губернии, которую будет вспоминать всю жизнь. Она определит его интерес к народному , , , цвету, старинным и, отразившимся на его творчестве.
«Помню, как я впервые вошёл в крестьянский дом, остановился на пороге как вкопанный. Стол, лавки, печь — всё сплошь было покрыто простыми, наивными орнаментами разнообразных цветов. На стенах — . Красный угол был заставлен образами и заклеен репродукциями . Когда, наконец, я прошёл внутрь избы, сам оказался в Картине».
Город-крепость в осеннем пейзаже 1902
Путь художника структурируется довольно просто: первый период, мюнхенский, или ранний (1896-1913) длился восемнадцать лет. Это были самые значимые годы в его формировании как художника и как теоретика искусства, выработки понимания места и миссии художника.
Второй период, русский (1914-1921). В это время художник вынужденно возвращается в Москву в связи с началом Первой мировой войны: как гражданин России, он не мог оставаться в Германии, с которой Россия вступила в войну. В Москве он знакомится с русскими (Татлиным, Малевичем, , и другими), позволившими ему скорректировать и уточнить свои позиции в живописи.
Вершины на дуге. 1927
В 1921 году начался из советской России , не согласной с политикой новой власти. В их числе оказался и Василий Кандинский, окончательно разочаровавшийся в революции. . Кандинский ехал в Германию по официальному приглашению – преподавать в академии Баухауз, в Веймаре. Начался третий, самый спокойный, плодотворный и лирический период, период зрелости и уверенности в себе (1922-1933).
Но с приходом к власти Гитлера академию закрыли, объявив ее гнездом большевизма, картины Кандинского попадают в категорию дегенеративного искусства, и художник эмигрирует во Францию. Французский период (1934-1944) - своего рода послесловие к бурной жизни художника, на которую пришлись две , две мировые войны, слом всех старых форм мышления, в том числе в искусстве и живописи.
Синий всадник
Умер художник в семьдесят семь лет. Прах его покоится на кладбище французского города Нёйи-сюр-Сен, в котором Василий Васильевич прожил последние годы. Все четыре периода были очень разными, и не только по жизненным перипетиям, но и по стилю, который менялся очень динамично. Проследим эту динамику по ключевым картинам Василия Кандинского.
Синий всадник (1903). Прорывная работа, только на первый взгляд кажущаяся простой: одинокий всадник скачет через поле. Но с точки зрения развития стиля Кандинского, работа очень значимая. Здесь видно влияние на художника импрессионистов, в частности, Клода Моне, чья картина «Стог сена» когда-то поразила его на Московской выставке.
Те же контрасты света и тени, яркого солнца и пятнистого склона холма. Цвета лошади и всадника почти сливаются, предвещая интерес художника к абстракции в поздних работах. Тема всадника станет на многие годы ведущей в его работах. Скачущий всадник – это символ преодоления традиционных подходов к живописи и прорыва к духовности посредством искусства.
Композиция II
«Пестрая жизнь» (1907). С этой картиной он связывает свои поиски той картины, которую когда-то увидел в тифозном бреду, но тут же рассыпавшейся, как только он выздоровел. Попытка восстановить увиденное длилась несколько лет. Сначала появилась картина «Песня Волги» (1906), потом «Пестрая жизнь» (1907) и только через три года - та композиция, которую он искал – «Композиция II» (1910).
Эту историю Кандинский описал в своей автобиографической книге «Ступени» (1913). В первых двух картинах (Песня Волги и Пестрая жизнь) изображена толпа, стоящая перед древнерусским городом, высящимся на горе, третья самая точная – апокалиптическое видение, воплощенное в художественном мифе. Эта картина относится к так называемому пред-абстрактному периоду.
Синяя гора
«Синяя гора» (1908). Здесь четко видно влияние на цветовую гамму Василия Кандинского фовистов. Их картины он увидел, когда жил в Севре, небольшом городке, что около Парижа. Здесь художник остановился, когда путешествовал по городам Европы вместе со своей ученицей и женой Г.Мюнтер. В этой картине он почти полностью отходит от предметности, представив в центре ярко-синюю гору, обрамленную с обеих сторон деревьями: красным и желтым. На переднем плане – опять всадник, символ преодоления преград.
В это время «Апокалипсис» Иоанна Богослова стал его настольной книгой. Палитра и выразительные мазки дают надежду на положительный исход апокалиптической борьбы, а яркие цвета – отзвуки любви Кандинского к русскому фольклору и народному искусству. Здесь художник еще ближе подошел к чистой живописи. Формы стали почти схемами, уступив место ярким насыщенным цветам.
Композиция IV
«Композиция IV» или «Казаки» (1911). Как и большинство картин конца нулевых и начала десятых годов, эта картина изображает апокалиптическую войну, Прообразом послужили казаки, которых художник видел в Москве в 1905 году. Слева на картине - два казаки, дерущихся на саблях. Внизу, в центре картины, тоже два казака, но только с копьями. Вдалеке - город, стоящий на горе (Град Небесный), к которому ведет горбатый мост, пройдя через который можно попасть в царство Вечной Духовности.
Картина – символический образ апокалиптического сражения, заканчивающегося победой добра над злом, ведущей в царство Духа и Вечного мира. Казаки с саблями и копьями символизируют борьбу с силами тьмы, а плавные формы справа – олицетворяют спасенный и искупленный мир. Отсутствие конкретных фигур и предметов, позволяет художнику выразить апокалиптическое сражение в универсальных образах.
Для понимания своих беспредметных картин Василий Кандинский пишет самый значительный свой труд О духовном в искусстве (1912), где объявляет о наступлении эпохи Великого Духовного, в которой сольются в едином синтезе звук, цвет и слово. Многое из того, что появилось в этой картине, будет уточняться в следующих.
Москва. Красная площадь
В Москву Василий Кандинский приехал уже вполне сложившимся художником со своим стилем и своими идеями. «Русский период» в его творчестве - самый короткий: всего семь лет, но он отмечен несколькими шедеврами, к числу которых, безусловно, относятся картины Москвы.
Москва. (1916). Вынужденный переезд в Москву в 1914 году и расставание с Мюнтер сопровождались сильной депрессией. Художник перестал рисовать и писать. Когда же через два года взял в руки кисть, то первое возникшее желание - написать портрет Москвы, любимого города. Кандинский хочет собрать на одном холсте всё, все элементы: слабые и сильные, маленькие и большие, разных цветов и форм, смешать их все в едином калейдоскопе, создав Духовный образ Москвы.
«Солнце плавит всю Москву в один кусок, звучащий как туба, сильной рукой потрясающий всю душу. Нет, не это красное единство — лучший московский час. Он только последний аккорд симфонии, развивающей в каждом тоне высшую жизнь, заставляющей звучать всю Москву подобно fortissimo огромного оркестра. Розовые, лиловые, белые, синие, голубые, фисташковые, пламеннокрасные дома, церкви — всякая из них как отдельная песнь,
Москва II
— бешено зеленая трава, низко гудящие деревья, или на тысячу ладов поющий снег, или alegretto голых веток и сучьев, красное, жесткое, непоколебимое, молчаливое кольцо кремлевской стены, а над нею, все превышая собою, подобная торжественному крику забывшего весь мир алиллуйя, белая, длинная, стройно-серьезная черта Ивана Великого.
И на его длинной, в вечной тоске по небу напряженной, вытянутой шее — золотая глава купола, являющая собою, среди других золотых, серебряных, пестрых звезд обступающих ее куполов, Солнце Москвы» (В.Кандинский).
И все это кружится вокруг двух фигур, стоящих в национальных костюмах в центре Красной площади: дома, , Кремль, колокольня Ивана Великого, маковки церквей, люди, улицы и сама площадь. Здесь все слились в единый образ цвето-звуко-духа. Такой же предстает и картина «Москва II», в которой цвета слиты еще больше, но в центре – те же две маленькие фигурки, вслушивающиеся в величественную симфонию Москвы.
Композиция VIII
«Композиция VIII» (1923). Написана картина в третий период, в Баухаузе. Здесь уже нет того хаоса и динамического вихря, какой присутствует в «Композиции VII» и в картинах Москва I и Москва II. «Композиция VIII» - полная их противоположность. Здесь царствует геометрический, рациональный порядок. Василий Кандинский уехал из Москвы обогащенный супрематизмом Малевича и конструктивизмом Татлина и .
Он объединил свой абстракционизм с их идеями, привнеся в картины четкую структурированность, уравновесив разные геометрические фигуры. В картине впервые появляются формы, которые станут основой всех его последующих работ: треугольник, линия и круг.
Несколько кругов
«Несколько кругов» (1926). Картина написана, когда художнику исполнилось ровно шестьдесят. Картина отражает завершение поисков идеального выражения духовности в искусстве. Это выражение он искал всю жизнь. Круг для Василия Кандинского явился идеальной формой синтеза и равновесия внутреннего и внешнего, разрешения их величайшего противостояние.
Круг – это прорыв в четвертое измерение, где царствует эмоциональная и духовная гармония. Разные размеры и цвета кругов, и их динамика, показывают, что круг – это универсальная форма, в которой можно описать всё: от звезды до капли росы. Круг – неотъемлемая часть любой жизни.
Композиция X
«Композиция X» (1939). Картина заканчивает серию с названием «Композиция». Она написана во Франции, за пять лет до смерти. Всё подходит к концу, в том числе и жизнь: художнику уже за семьдесят. В этот период в картинах мастера появляется множество биоформ в стиле сюрреализма. Картина написана на черном фоне, усиливающий воздействие ярких волнообразных форм на переднем плане.
Черное пространство напоминает также Космос и темноту, ожидающую человека после жизни. Картина является кульминацией поисков и исследований Василия Кандинского в области чистой формы и выражения духовности через .
Тина Гай
Интересно? Поделитесь информацией!
Related posts
- Традиции похорон
- Пасха. Христос Воскресе!
- Спас Нерукотворный.
- Вознесение по-народному
- Икона «Вознесение»
- Православная икона. Пространство и время
- Вирсавия
- Маттиас Грюневальд
- Битва Гедеона. Окончание
- Молчание. Место, где рождается слово
nadilel (3)
Игорь Гера... (3)
Lilly (2)
Елена (2)
Абрам (1)
Александр (1)
Александр ... (1)
Алексей (1)
Дмитрий (1)
Елена Шипи... (1)
Очень интересное ВИдение и интерпретация. Спасибо!
Да, действительно, вИдения и понимания у каждого свои. Просматривая «Гармонию сфер» Ф.И.Юрьева ()
я нашел его интерпретацию той же «Композиции 8» Кандинского:
Эта картина, названная автором ‘Композиция 8’, экспонируется в
музее Соломона Гуггенхейма. Картина среднего размера (200х140 см), но выставлена она в маленьком помещении. Благодаря чему
композиция воспринимается под широким углом зрения не целиком,
а последовательно, по частям, как нотное музыкальное сочинение.
Причсм, слева направо, ибо первое, что бросается в глаза — это
черно.фиолетовый круг, зловещая символика которого наглядна, тем более,
что он подавляет собой левый верхний угол, который, как помним, у
Кандинского священно белый. Вот так драматично разворачиваются события в этой картине. Из под черного круга высвечиваются красные
протуберанцы, как при затмении солнца, и кроваво-красный круг,
ущемлснный чсрным, усугубляет драматизм. По музыкальному звучанию это
подобно трагическим аккордам ‘Эгмонта’ и ‘Кориолана’ Бетховена.
Следующий шаг в пространстве картины показывает, что трагедия
состоялась, что на большом голубом могильном кургане водружен
крест. Но у подножия захоронения уже идет созидательная работа,
освещаемая двумя солнцами: желтым слева и голубым снизу. С этого
момента вас захватывает центростремительный поток коллективного
строительства храма, и это дружное богоугодное строительство
сопровождается гармоническим пением цветового пространства, подобного
литургической музыке Рахманинова. Увидительную монументальную
духовность излучает эта картина.
Валерий, Ваше несогласие со мной вполне понятно. Вы всё-таки Ученый, причем Учёный с большой буквы, хотя научными интересами Вы не ограничиваетесь, что очень радует. Но вот ссылка на Павлова меня смущает, поскольку его подход к изучению человека я сильно усомневаю: человек не собака и переносить на него выводы, сделанные Павловым на основании изучения собачьих рефлесков, мягко говоря, неразумно.
На этом они сильно разошлись с Бехтеревым, чей подход я считаю гораздо более ценным, хотя бы потому, что он системный, а не узко-физиологический, как у Павлова. Концепция понимания человеческого мозга (не разума!) Бехтерева опередила время на много лет вперёд, задав тренд всей науке о мозге человека. После смерти Бехтерева Павлов и его ученики сделали всё, чтобы стереть память о Бехтереве и его теории. Им это удалось. Хорошо, что только на время.
Другое Ваше утверждение о том, что видит в картине Кандинского человек с улицы (треугольнички, кружочки, кривые линии, набросанные в беспорядке на полотне), то все видят по-разному. Мне, например, бросаются в глаза вовсе не эти геометрические фигуры, а цвет, колористика картин. Кандинский для меня — это прежде всего радость восприятия мира, радость жизни, выраженная ЦВЕТом!
Часто человек, желая одного, достигает совсем другого, прямо противоположного результата. Хотя бы потому, что у каждого читателя существует своя картинка понимания слова. Отсюда – добавочный смысл, привносимый каждым в понимание читаемого, видимого или слышимого текста. Это уже Бахтин с его теорией диалога. Диалог (не спор!) – это здорово, только на этом пути великое произведение становится великим.
Нет текстов (а картина – тот же текст), которые бы воспринимались совершенно одинаково всеми. Более того, чем глубже текст, тем он больше порождает новых смыслов. Автор не хозяин своего произведения, законченное оно уже живёт своей жизнью, обрастая всё новыми и новыми пониманиями и смыслами. И это – благо.
Кандинский, конечно, ничего не убивает! Я говорила о другом: есть люди, которые идут от общего к частному, а есть те, кто идёт от частного к общему. То и другое важно, но люди разные и каждый реагирует или по первому образцу, или по второму. Я отношусь к первому типу, для меня важно увидеть сначала общее (лес в целом), сформулировать основную гипотезу, если говорить по-научному, а потом уже углубляться в частности, держа в уме целое.
Мне очень понравился Ваш анализ Кандинского, думаю, что и другим – тоже. Но Ваше видение не исключает и другого понимания.
Тина!
Во-первых, большое спасибо за развернутый ответ на мой комментарий.
Но, надо сказать, что я не во всем с Вами согласен.
>Тем более не связывала его с музыкой, хотя знала, что у него было
>музыкальное образование. Но все-таки больше считала его ученым, чем
>музыкантом. Точнее было бы назвать его художником с системным
>мышлением, интегратором музыки, цвета, линий
Понимаете, мне не кажется, что Кандинский ученый. Потому что в его книгах нет именно научного анализа ни своего творчества, ни какого-либо иного. А что там есть? Там как раз находится замечательно талантливое педагогическое изложение того, как надо ЭМОЦИОНАЛЬНО читать базовые элементы картины! Это — замечательно талантливые педагогические заметки, которые учат ВИДЕТЬ то, на что мы смотрим.
>Любому осмысленному прочтению картины ли, романа ли (того же
>фолкнера), поэзии или музыкального произведения — предшествует
>целостное его восприятие, которое потом можно раскладывать на
>составляющие его элементы, выстраивая в голове упорядоченную картину
>мира художника или писателя.
Прекрасно, но, кажется, Павлов еще сказал, что у человека эмоция должна включать разум?
>….
>Для меня важнее целостность, которая не равна отдельным ее элементам,
>важна связь, вязь, а не то, ЧТО они связывают. Для Вас, как понимаю,
>важнее другое — разложение на винтики и детальки (конкретные деревья),
>из которых потом выстраиваете целое. Это аналитический подход,
>научный.
Давайте представим роман Толстого «Война и мир». Он вызвал у некоего нашего визави сильную эмоцию: «Я его обожаю!» или же наоборот: «Фу, скука какая смертная!» Сильные, эмоциональные восприятия, не правда ли? Целостные, интегральные… Много ли они говорят об этом романе? Да ничего! Скорее, о том, кто то или иное мнение высказал.
А что я написал про «Композицию»? Если использовать эту аналогию, то очень кратко упомянул про Наташу Ростову и князя Волконского, обойдя полным молчанием и Пьера Безухова, и весь необъятный ансамбль его героев, не буду их перечислять! Можно ли это назвать
>разложением равносильным убийству живого организма, который
>воспринимается всегда в нерасчлененности.
Мне кажется, что это — преувеличение. Более того, как я уже сказал, множество иных мотивов, мелодий, их развития и взаимодействия я просто не упомянул. Недостаточно краткого пересказа про Наташу Ростову и Волконского для адекватного отображения «Войны и мира». И уж никак это не тянет на НАУЧНЫЙ анализ! Его тут точно нет.
Вы пишете:
>Для меня важнее целостность, которая не равна отдельным ее элементам,
>важна связь, вязь, а не то, ЧТО они связывают.
Если Вы еще раз прочитаете то, что я написал, то именно об этом я и говорю! Тут я с Вами полностью согласен. Но ведь сама по себе связь не может существовать без того, что и как связывается, без объекта связи! Улыбка чеширского кота, без кота, все-таки ее сложно представить?
>Мне было очень интересно прочитать Ваш разбор «Композиции VIII», но
>при такой детализации лично для меня пропадает гештальт, как говорят,
>психологи.
Цель моего описания была как раз в попытке таки этот гештальт создать, более того, сказать, что он тут существует. Ведь что видит на этой картине, скажем, человек с улицы? Треугольнички, кружочки, кривые линии, набросанные в беспорядке на полотне… Ну и что, скажет он. И тут же пойдет дальше.
А они, все эти элементы, ЖИВУТ в пространстве картины. Они не мертвые, они ее живые клеточки, вот я только тыкнул пальцем, чуть-чуть указал на то, на что надо смотреть. На то, где находится содержание, сложное и насыщенное.
Кстати, и упомянутая книга Кандинского — она о ЖИЗНИ внутри пространства картины, о сложных и многогранных отношениях в этом особом мире. Я бы сказал, что он выявляет эту жизнь, а совсем не убивает ее путем разъятия на элементы, как Вы говорите. Если говорить о действиях, то такая книга открывает глаза зрителя.
Остановись, и глянь еще раз — вот квинтэссенция того, что я написал.
Нет там никакой науки, нет никакого мертвящего разъятия, Вам показалось!
Наука живет и оперирует совсем в иных пространствах, поверьте мне, я знаю…
Валерий, Ваше мышление — просто поразительно! Художник очень сложный, у него многое имеет научное объяснение и Ваша ссылка на книгу «Точка и прямая на плоскости» — тому подтверждение. К Кандинскому я подходила медленно и начинала с этой книги, распечатав ее лет десять назад. Она до сих пор у меня где-то лежит. Но так глубоко, как Вы, я в Кандинского не погружалась. Тем более не связывала его с музыкой, хотя знала, что у него было музыкальное образование. Но все-таки больше считала его ученым, чем музыкантом. Точнее было бы назвать его художником с системным мышлением, интегратором музыки, цвета, линий…
Что касается Вашей оценки хаоса, то я не считаю, что хаос — это не про Кандинского, и что рациональность — тоже не про него. Любому осмысленному прочтению картины ли, романа ли (того же Фолкнера), поэзии или музыкального произведения — предшествует целостное его восприятие, которое потом можно раскладывать на составляющие его элементы, выстраивая в голове упорядоченную картину мира художника или писателя. Для меня важнее целостность, которая не равна отдельным ее элементам, важна связь, вязь, а не то, ЧТО они связывают. Важнее интегративность, лес, а не деревья. Здесь, наверное, срабатывает психология.
Пока не восприму целостность, я не могу понять того, кто ее сотворил. Для Вас, как понимаю, важнее другое — разложение на винтики и детальки (конкретные деревья), из которых потом выстраиваете целое. Это аналитический подход, научный. Для меня такое разложение равносильно убийство живого организма, который воспринимается всегда в нерасчлененности. Здесь нельзя сказать, чей способ восприятия лучше или хуже — у каждого он свой. Фолкнера я понимаю и без его генеалогических таблиц, а другим они необходимы, т.к. не могут разобраться в семейных связях и отношениях. Что-то подобное происходит и с Кандинским.
Эти два подхода равноценны и в каждом — есть свои плюсы и свои минусы. Мне было очень интересно прочитать Ваш разбор «Композиции VIII», но при такой детализации лично для меня пропадает гештальт, как говорят, психологи. И это связано опять же с индивидуальной психикой. Я долгое время занималась наукой, пока не поняла, что это — не моё, меня удручает научный подход, хотя я очень активно пользуюсь диссертационными исследованиями и аналитическими текстами. Но я их препарирую с точки зрения главных смыслов, которые выявляются только на пути синтеза, а не разложения.
Об этом можно спорить, но в любом случает это очень интересно, тем более, что можно сравнить Ваше понимание «Композиции» и моё.
Кандинский — один из моих любимейших художников. Я преклоняюсь перед его художественным даром, но не только. Его книга «Точка и прямая на плоскости» — фундаментальнейшая работа, которую надо изучать в средней школе для того, чтобы научиться ВИДЕТЬ любое живописное произведение, начиная с русских икон и заканчивая абстрактной живописью и кинематографом.
«»Композиция VIII» (1923). Написана картина в третий период, в Баухаузе. Здесь уже нет того хаоса и динамического вихря, какой присутствует в «Композиции VII» и в картинах Москва I и Москва II.»
Вот слово «хаос» мне кажется не совсем корректным. При всех «динамических вихрях» его работы глубоко продуманы. Обратите внимание на количество подготовительных эскизов, на их эволюцию. Нет тут хаоса.
«»Композиция VIII» — полная их противоположность. Здесь царствует геометрический, рациональный порядок»
Мне кажется, что противоположность между этими картинами в изменении используемой живописной азбуки, действительно эта картина построена на геометрических элементах, но слова про «рациональный порядок» вызывают внутренний протест. Рациональный порядок — это строй солдат или же шахматная доска, а здесь ничего подобного нет. Наоборот, в этой картине я вижу изощренную музыкальную композицию. Посмотрите, пожалуйста, сами: в центральной части полотна находится очень ритмичный мотив, мелодия четырех полукругов, устойчиво покоящихся на горизонтальной базе — линии, как на горизонте. Это — как изложение темы. Но это только первое ее явление, смотрите, вот те же четыре полукруга, сместившись с одной прямой, не удержавшись, рухнули вниз, разрушаясь без поддержки линии-горизонта. Но это не все, та же сама структура, мелодия, в верхней части полотна, унеслась вдаль, истаивая. А в левой верхней части полотна находится один из любимых элементов живописной азбуки Кандинского: прямая, многократно пересеченная волнистой линией — ведь, в сущности, она тоже возникла из совокупности отражений и растягивания той же мелодии четырех полукругов. И исчезает она под мощным ударом тяжелого дугообразного элемента над ней. И это все только одна из «фуг» этой замечательной работы.
А еще другая мелодия: три почти параллельные линии, их интродукция дважды пересекает две реализации четырех полукругов. Тут они лежат очень плотно, это — как трель. Но чуть дальше, выше и направо из них возникла сложная вариация: эти линии превратились в острые, больно колющие пики, слились со своим перпендикулярным отражением, их пересечения драматично заполнилось цветом, с тем, чтобы успокоиться в уравновешенной прямоугольной структуре в правой части полотна.
В этом фрагменте введен острый угол, и вариация структур на его основе многократно возникает в разных ансамблях этого шедевра.
Очень много можно увидеть взаимодействий, романов, если хотите, отношений и треугольных, и круговых структур.
Совершенно отдельная тема — рассмотреть и насладиться искусством композиции, причем композиции графической, она всегда у Кандинского изысканна и в этом причина — почему даже черно-белые воспроизведения его работ тоже очень интересны для погружения в них. Вот обратите внимание, как элегантен маленький коричневый квадрат с короткими ударом линий в правом нижнем углу. Как замечательно он здесь расположен, как уверенно держит общую композицию картины!
То, что я написал, может быть многократно расширено, поняты многие сложные отношения между разными, и разнородными, и подобными элементами. Тут очень много чего есть…
Ну а кроме графической композиции, его цветовые решения также объект отдельного музыкального наслаждения.
Хотя каждый видит картину по своему, каждый строит ее отображение в своем внутреннем мире исходя из своего опыта, предпочтений, знаний, эмоционального, гормонального и прочих отпечатков своей истории и опыта, но то, что я написал — ведь оно видимо всем, тут нет ни одного придуманного элемента. Всем видимо то, о чем я написал. Так что, хоть это и нефигуративная живопись, но ее внутреннее содержание очень богато, наполнено множеством сложных отношений, проникать в которые, понимать которые — замечательное наслаждение. А особенно у Кандинского…
Я люблю такую игру, возьмем какой-то элемент и попробуем представить картину, где он меняет свой цвет, ориентацию, положение, размер. «Покачаем» этот элемент. И что будет в результате? Станет ли картина лучше, гармоничнее, станет ли композиция совершеннее? Очень творческая задача, творческая потому что в результате понимаешь ту внутреннюю необходимость, которая определила все живописные параметры этого, анализируемого элемента.
«Покачивание» любого элемента шедевра только его ухудшает, однако, были варианты не для этой, для других работ других авторов, в которых, по крайней мере, как мне казалось, можно было их улучшить
Кандинский — замечательный художник и музыкант…
Как всегда, Ваш комментарий радует. Он прекрасно дополняет и расширяет понимание Кандинского, делая акцент на русской иконе. Я этот момент совершенно упустила, а он — один из главных в его творчестве. Весь русский авангард вырос из нее.
И Москва: после Ваши слов возник образ воронки, втягивающей в себя весь мир и в центре ее, а м.б., на самом дне, две маленькие фигурки, попавшие в ту воронку первыми.
О Штейнере знаю очень немного, только в связи с вальдорфской педагогикой (вальдорфская кукла). И очень настороженно отношусь к теософии и антропософии, м.б., напрасно. Потому что мало о ней знаю, а Блаватскую откровенно не люблю.
Кандинский прорвался — это самое важное, прорвался, спас себя — благодаря искусству и творчеству.
Здравствуйте Тина. Спасибо за Кандинского.
\ перелистал тут сборник «Кандинский в Мюнхене» — ??-как можно подавать его репродукции в черно-белом варианте…не понимаю, но да ладно…\
Опять мы подошли к иконописи. Это её «поле тяготения». Одержимость идеей выстроить (нарисовать) идеальный мир и войти в него…Сверхзадача!Прекрасные впечатления от вхождения в русскую избу на вологодчине.
Почти мистерия.
Мы творим: — каждый свой мир и обитаем в нем. Обживаем пространства и времена.
Кандинский очень тонко прочувствовал «водоворот» Москвы вокруг «Ивана Великого»…улочки, переулки, бульвары — затягивают, завораживают. Буквально не отпускают. Извивы переулочков спрямляются, расширяются в более спокойные улицы, которые неожиданно устремляются вверх с очередной храмовой колокольни…Вот так, из Москвы, из России исход только по вертикали…
Большевики «подуспокоили» столицу — сначала башня на Шаболовке, затем — Останкинская. Все они, вместе с «Иваном Великим» практически на одной линии! Вектор намечен, но это отдельный разговор.
Увлечение идеями Штейнера, видение ауры людей и событий, мучение от невозможности выразить всё, что ему открывалось…гигантская духовная работа. Круг — прорыв в инобытие(?) под покровительство Горних сфер ( вспомним Хому Брута)….Кандинский прорвался. Спас себя, проложил пути в неведомое и заинтриговал потомков.
N.B.!)
Меньше философии. Картины Кандинского надо переживать, дабы услышать их внутренние тихие свето-мелодии. Чудесное неожиданно откроется и качнет почву под ногами. Ничего патологического ( не припутывать синдром Кандинского — это из другой оперы.)
Да, именно так. Картины французского периода мне не очень нравятся, в них слишком чувствуется приближение смерти (много черного), а вот эти картины, картины Баухауза, чудо как хороши.
«Геометрия» последних картин Кандинского фокусируют подобие собранности внутреннего духовного содержания. Они оставляют надежду после хаотичности прожитого и ощущение желанного покоя возбужденного мировосприятия.