(Начало здесь) Четыре года, проведённые М.Шагалом в Париже, станут для него настоящим потрясением: он откроет для себя цвет и свет, впитает и сделает их полноправными героями всех своих картин. Контраст особенно очевиден, если сравнить ранние картины художника с парижскими.

Картины раннего М.Шагала сумрачны и темны. Париж подарил Марку свет и цвет, сделав картины праздничными и яркими, похожими на ярморочно-балаганный русский лубок с веселой и чуть лукавой усмешкой. Он не отказался от своего образно-поэтического стиля, не ушёл в абстракцию и беспредметность, как многие его современники, а, восприняв идеи импрессионистов, кубистов, фовистов и сюрреалистов, сделал упор на повествовательно-символической стороне.

Картины художника – это сказки, чуть ироничные, чуть игриво-капризные, в которых реальность сочетается со сновидениями и чудом, становясь декоративно-пасторальным раем. Вот, например, одна из лучших и типичных работ того периода – «Я и деревня». В ее основе - абстракция, но она нужна художнику не для анализа, а для украшения.

Здесь корова превращается в романтическую мечтательницу, представляющую, как ее доит молочница. Вдалеке она видит мужчину и женщину, перевернутую вниз головой, символизирующую противоположность полов. Внизу – Древо жизни, намёк, что всё происходит в райском саду. Справа, напротив головы коровы, голова человека.

Это - автопортрет самого М.Шагала, увидевшего деревню как рай, в который превратился его любимый Витебск, изображенный на горизонте. Две головы объединены нитью взгляда, единым кругом деревенской жизни и крестным знамением: у обоих на шее – крестик. Но они же и противостоят друг другу, что подчеркнуто не только разведением их по разные стороны картины, но и противопоставлением зеленого и красного цветов.

Эта двойственность мира еще не раз возникнет в его картинах в виде двуликого Януса, двуликих образов и станет одной из главных характеристик творчества художника. Двойственность, появившаяся у Шагала в парижский период, заключается и в том, что в основе его картин всегда лежит реальность, на которую он, как на стержень, нанизывает множество впечатлений и ассоциаций.

Так в картине, о которой идет речь, присутствует реальность деревенской жизни, но в ней присутствует множество символов, вызывающих  разные ассоциации и интерпретации. Картина – образец того, как Шагал воспринял разные техники и как он их использует в формировании собственной картины мира.

«Я и деревня» разделена на отдельные сектора, что воспринято Шагалом от кубизма. Кубизму с его рациональностью эстетически художник был чужд, но его композиционные идеи помогли достичь перелома в художественной стилистике. Несоответствие размеров и перспективы – отголоски фовизма, а цветовая подчеркнутость – воплощение импрессионизма и постимпрессионизма.

С парижского периода для художника становится характерным колористическое преувеличение и использование цвета в качестве символа, как это принято в русской иконографии, где каждый цвет несет определенный смысл. Зеленый – цвет жизни и Духа Святого, любимый цвет художника, присутствующий почти во всех картинах:

в уже упомянутой «Я и деревня», «Голгофа», «Прогулка», «Над городом», «Белла с белым воротничком», «Зеленые любовники» и т.д.. Красный – цвет жервенности и мученичества, крови и отчаяния, но в то же время цвет царственности и Божественной силы. В этом цвете выполнены картины «Красный еврей», «Слушая петуха», «Падение Ангела», «Голгофа», «Солдаты» и другие.

Синий – цвет Богородицы, цвет мечты и царства Небесного. В нём написаны почти все картины, где присутствует любовь: «Голубые любовники», «Влюбленные у моста», «Сон», «Новобрачные на фоне Эйфелевой башни», «Свадебные свечи», «Окно в сад», «Художник на Луне», «Синий дом» и другие.

Белый – цвет Божественной чистоты и святости, цвет преображения («Белла в белом воротничке», «Белое крещение», «Невеста и Эйфелева башня», «Ворота еврейского кладбища» и другие). Коричневый – цвет земли («Каин и Авель», «Куда угодно, только прочь из этого мира» и т.д.), черный – цвет зла и одновременно – тайны («Война» и «Еврей за молитвой»), хотя в иконографии, как и у М.Шагала, черный цвет используется крайне редко.

Таким образом, чтобы понимать картины М.Шагала, надо знать, почему он использует именно эти цвета, а не иные, что они символизируют. Картины Шагала – это своего рода русские иконы, требующие для чтения понимания цветовой символики. Интересно, что когда через несколько лет в парижскую мастерскую своего бывшего ученика зайдет Леон Бакст, который когда-то сказавший, что у юноши есть способности, но он уже значительно испорчен, то в восторге воскликнет: «Теперь Ваши краски поют».

Но правды ради всё-таки следует сказать, что уже в петербургские годы М.Шагал из провинциального художника и дилетанта, превратился в своеобразного мастера, чей талант требовал колористической шлифовки, но не изменения сути творчества. Парижские четыре года сделали из художника того Шагала, которого сегодня знает весь мир, но в своей сути и темах Шагал остался верен себе.

От запада он взял то, что ему не хватало, что было необходимо - цвет. Особенно большое значение для окончательного становления художника сыграли парижские музеи и галереи, расширившие возможности молодого Шагала и совершившие революцию взгляда.

Однако, влечение к разгадкам бытия, движение от реальности к тайному и неочевидному не только не исчезли, а приобрели с помощью цветовой насыщенности большую выразительность. Кроме того, в парижских картинах М.Шагала явно проявилась склонность к примитивизму, идущая от Ларионова, Гончаровой, раннего Кандинского, а также от фовистов, употреблявших упрощенность в рисунке, с помощью которого реальность только обозначалась, но не углублялась в конкретную видимость.

Основным жизненным материалом для художника в Париже остается русская действительность, с которой он был хорошо знаком, но решается она не в рационально-реалистическом ключе, а в необычном ракурсе. Так, в значимой для парижского периода картине «В Россию, с ослами и другими» впервые утверждаются новые правила – правила чуда.

Крестьянка, идущая к корове, летит к ней по воздуху, корова стоит на крыше, у телёнка – человеческое лицо, а голова крестьянки отделена от туловища. Художник впервые и сам в этой картине прорывается в космическое пространство, отрываясь от земли и оказываясь в пространстве Вселенной.

Космизм Шагала, оформившийся в этот период, становится одной из важных характеристик творчества художника. Этот новый мир предстает неустойчивым и сдвинутым с оси, но в нём чувствуется мощная сила («Голгофа») и внутреннее единство. Раздробленность взгляда на мир вносит неопределенность и драматизм, но в конечном итоге в нём преобладает праздничная просветленность, а не угроза.

Вернувшись в Россию в 1914 году, художник ощущает себя после бурного парижского периода блудным сыном, вернувшимся к своим истокам. Витебск с его патриархальным укладом и размереностью кажется М.Шагалу почти землёй обетованной, где царят мир и покой.

Тина Гай

Related posts

• Лондонская школа живописи. Фрейд
• Леон Кософф. Окончание
• Ауэрбах. Лондонская школа живописи
• Леон Кософф. Лондонская школа живописи
• Макс Эрнст. Окончание
• Хаим Сутин-4. Окончание
• Тамара де Лемпицка: баронесса с кистью
• Симон Ушаков. Трагедия таланта. Часть 2
• Павел Филонов: художник трагедии
• Уильям Блейк: "жалкий безумец"